«Смотрите, Микки Маус!»

Содержание:

1. Вамбери (работа на международный конкурс вампирской прозы Трансильвания-2013)
2. Сказка про принцессу и Черного дракона
3. Сотая доля секунды (притча)
4. Янголи
5. Лезо (вірш)
6. Неизбежность (мое видение устройства мира)
7. Двузапяточие (Бонус к Дневнику Сумасшедшего #1)
8. Хочется (Бонус к Дневнику Сумасшедшего #2)
9. Дитер (работа на международный конкурс вампирской прозы Трансильвания-2017)
10. Орел, Муравей и Кит
11. Я не боюсь умирать (конкурсная работа)
12. Когда не приходит рассвет (конкурсная работа)
13. Ты помнишь? (Бонус к Дневнику Сумасшедшего #3)

Вамбери

Работа на международный конкурс вампирской прозы Трансильвания-2013

6 мая 1849 года.
Пригород Брашова. Секейский край. Южная Трансильвания.
Дом семьи Вамбери.

- Как там поживает мой малыш, Арминиус? – мужчина наклонился к животу своей жены и, прижавшись ухом, почувствовал, как внутри тихо шевелится младенец.

Она ласково погладила мужа по голове:

- Ты уже ему и имя дал? Я думала, мы этим займемся, когда он родится.
- Ну, - сказал он поднимаясь. – А зачем ждать? Тем более, что до родов тебе осталась всего неделя, а то и меньше.
- Да, ты прав. Ладно, ты, наверно, устал после работы? Садись кушать. Я как раз закончила готовить.
- Ммм, - протянул мужчина, принюхиваясь и садясь за стол возле окна. - Суп из рубца и кукурузная каша с тушенными овощами… То-то я думаю, почему тут на кухне так вкусно пахнет!

Женщина с улыбкой налила в деревянную миску суп, поставила ее перед мужем и села напротив.

- Митика, - начала она. – А почему ты так задержался? Скоро полночь.
- Понимаешь, любимая. Вроде, нет уже феодалов и сцлавов, но мне иногда кажется, что, пусть я и свободен, я все равно сцлав. Мной распоряжаются как хотят, а оплата от этого больше не становится. Да что уж там: спасибо, хоть платят.

Женщина решила помолчать и дать мужу спокойно поесть: уж очень наболевшую тему затронула.
Митика доел остатки супа и отставил миску с ложкой в сторону.

- Да, Лала, а Штефан не объявлялся? Он должен был к нам сегодня зайти.
- Нет, и слава Богу! – возмутилась жена. – Зачем ему с нами водиться? Он бывший феодал. Богатый человек. Не ровня нам – беднякам.
- Лала, ты так говоришь, будто он к нам каждый день приходит. Раз в год поздравить бывших сцлавов с днем Святого Георгия – это не водиться. Тем более, если ты не забыла, то, будучи нашим газда, он нас не обижал, как остальные, а был нашим покровителем.
- Да, но… - Лала посмотрела в окно, и на ее лице внезапно появился страх.
- Что ты там увидела? – тревожно спросил Митика и поднялся, чтобы глянуть в окно, как раз в тот момент, когда дверь за его спиной вырвалась с петель и, чуть не задев стол, за которым они сидели, влетела внутрь и ударилась в стену, сломав полку, содержимое которой с грохотом упало на пол.
- Беги! – что есть мочи крикнул Митика.

А время словно замерло. В помещение стал пробираться густой мрак, попутно гася свечи, которые и без того слабо освещали пространство. Вслед за мраком последовал могильный холод пробирающий до самых костей. И потом в дверном проеме появились они. Их легкая грациозная поступь завораживала взор. Красные глаза горели адским пламенем. Двое вампиров вошли в кухню. Лала замерла не в силах пошевелиться, не то что бежать. Митика же, напротив, не поддался гипнотическим чарам вампиров и схватил ложку, которой только что ел, - первое, что попалось под руку, и хоть как-то походило на оружие.

- Прочь из нашего дома! – закричал он.
- Неужели ты думаешь, что от твоих криков мы испугаемся и уйдем, смертный? – высокомерно спросил один из вампиров.
- Лала! Да беги уже!

Из-за крика мужа женщина вышла из оцепенения и начала судорожно соображать, куда в их доме, где только кухня и одна маленькая комната, можно спрятаться. Спустя секунду она побежала в комнату.
Митика хотел было кинуться на незваных гостей, но вдруг замер сдерживаемый невидимой силой. Перед ним стоял один из вампиров и протягивал свои мертвые окоченевшие руки к его горлу. Второй все еще стоял в дверях и молча наблюдал.

- Memento Mori, - тихо сказал вампир, сжимая руками горло Митики и приближаясь к нему вплотную. - Ты умираешь во имя Дракона.

Митика почувствовал, что может немного шевелиться: видимо, совсем несопротивляющаяся жертва, ночным убийцам не по душе. Как только вампир приблизился достаточно, Митика со всей силы ударил его острым концом деревянной ложки туда, где, как он думал, находится сердце.

Ложка вошла в тело неглубоко, но этого хватило, чтобы Митика почувствовал на своих руках сыплющийся на пол пепел уже мертвого вампира. А затем услышал громкий хохот: другой ночной гость смеялся так, что в венах стыла кровь. Митика, утомленный от сопротивления первому вампиру, обессилено опустился на колени.

- Можешь меня убить, - тихо сказал он, услышав возню в комнате и пытаясь хоть немного потянуть время, чтобы дать маленький шанс жене убежать. – На тебя все равно сил не хватит. Я для тебя легкая добыча.
- Разговоры, разговоры да и только. – вампир молчал, но его голос властно звучал у мужчины в голове. – Ты думаешь, что тянешь время, что твоя жена спасётся? Но ты даже не представляешь, какой ужас ее ждет...

Митика пытался сосредоточиться и выгнать мертвое существо из своей головы, но у него не получалось. Голос продолжал звучать. Его речь, словно мысли самого Митики, мгновенно проносилась в сознании, заставляя вскипать кровь мужчины от ярости и злобы на собственную беспомощность.

Митика резко вскочил на ноги и ринулся к вампиру, но резко остановился, понимая, что перед ним никого нет.

- Где ты?! – отчаянно завопил мужчина.
- Здесь, - пронеслась мысль. – Я с тобой немного поиграю. Можно? Времени у меня все равно много. А твоя жена никуда не убежит.
- Появись! Куда ты делся?!
- Всему свое время, смертный, - послышалось сзади.

Митика резко развернулся, но никого не увидел. В следующий момент он услышал крик своей жены, и в голове, словно видение, пронесся момент ее смерти. Маленькие капли крови стекали из двух ранок на ее шее. Мертвое лицо его любимой жены исказила гримаса боли. Ее бездыханное тело медленно оседало на пол посреди комнаты.

- Сволочь! Зачем? Тебе меня мало?!

Видение пропало. А в голове снова появился голос:

- Это еще не случилось, но это случится. Совсем скоро. Тебе понравилось?
- Я убью тебя, даже ценой своей жизни, - завопил мужчина.
- Не волнуйся, ты тоже умрешь, - с издевкой пообещал голос.
- Появись! – закричал мужчина.

В следующий момент мрачная тень опустилась сзади на плечи Митике. Острые зубы вампира впились в его шею. Боль ушла мгновенно. Появилось туманное состояние, словно сознание уходит, словно что начинаешь парить в невесомости. Сменилось и видение реального мира на картины, рисуемые его умирающим мозгом. Слабые очертания комнаты исчезли, а вместо них появился тоннель. Свет в его конце притягивал. Кровь перед смертью стала настолько пульсировать, что Митика отчетливо слышал ее гул у себя в голове. Словно барабанный ритм, этот гул одновременно завораживал и пугал. Мужчина вдруг понял, что это не смерть. Он не умирал, а наоборот получал новую жизнь. Более интересную и яркую. Вечную. А потом всё поглотил холод. Он пронизывал настолько глубоко, что, казалось, самые маленькие клетки становятся льдом. Но неприятно не было. Наоборот, ощущение холода бодрило. Митика словно плавал в ледяном озере, подобно русалу. Барабанный ритм прекратился. Состояние невесомости и бодрости сменилось слабостью. Митика открыл глаза. Он лежал на полу. Рядом с ним сидел вампир. Он больше не внушал страх. Наоборот, он был тем единственным, кто мог провести Митику по пути вечности. Его Наставник, который дал ему новую жизнь.

- Пить… - слабо прошептал Митика. – Хочу пить.
- Это хорошо, - вампир улыбнулся и протянул мужчине свою руку. – Нам нужно закончить твое преображение.

Митика схватил руку вампира и увидел, что запястье Наставника в том месте, где были вены, светится синим. Он впился зубами скорее по воле инстинкта, нежели осознавая, что надо делать. Внезапно вернулось состояние невесомости. С каждым новым глотком слабость уходила. Вместе с кровью своего создателя Митика получал не только силу, но и воспоминания. Он видел, как много веков назад, Наставника сделали вампиром против его воли. Мужчина вспомнил чьи-то слова из своей недавней, но уже казавшейся чужой жизни: «Ты умираешь во имя Дракона». - и только сейчас понял их смысл. В воспоминаниях Наставника он увидел встречу с Драконом. Это был вампир, по силе и могуществу которому равных не существовало. Он являлся божеством, которому поклонялись все дети Ночи. И теперь Митика был одним из них.

Видение резко оборвалось.

- Хватит! - сказал Наставник.
- Еще! – попросил Митика.
- Нет, довольно. Я понимаю, что ты голоден. Вставай и иди в комнату. Твоя первая жертва там.

Митика медленно поднялся и на ватных ногах, словно был пьян, побрел в комнату.

Его жена пыталась найти что-нибудь, чем можно было выломать раму и выбраться наружу. К несчастью, муж был хорошим хозяином и делал все на совесть, поэтому выбить получилось только стекла. Рама никак не поддавалась. А в отверстия для стекол пролезть никак не получилось бы: слишком маленькие. И мешал живот. Лала в этот момент пожалела, что беременна. И не потому, что боялась умереть сама, а потому что ребенку появиться на свет было не суждено. Он обречен на смерть так же, как и она. И спасти его нет ни единого шанса.

Лала услышала, как сзади кто-то вошел. Она развернулась и увидела своего мужа.

- Хвала небесам, ты жив, - сказала она, кидаясь ему в объятия.
- Почти, - сказал муж и обнажил клыки в предвкушении вкусной горячей крови, но внезапно остановился. А из глаз потекли слезы. Он понял, что не может лишить её жизни, но не находил ответа, почему. Воспоминания из недавней жизни стерлись, будто её и не было. На их место встали воспоминания Наставника. Кто эта женщина? Почему он плачет?

В дверях появился создатель:

- Чего же ты ждешь?
- Я не могу, - ответил Митика. – Не знаю почему, но не могу.

Лала замерла не в силах пошевелиться. Она наконец поняла, что ее муж умер, и в объятиях она у такого же монстра, как тот, который стоит в дверях.

- Пусть ты уже другой, но все равно помни, что я люблю тебя.

Женщина повернула голову так, чтобы мужу было удобно ее укусить.

- Сделай это! – приказал Наставник.

Митика импульсивно подчинился и впился зубами в горло жены. Он пил ее, пока полностью не насытился, а, когда оторвался и взглянул ей в лицо, увидел гримасу боли. В следующий момент он отпустил жену, и ее бездыханное тело плавно осело на пол.

- Молодец, - сказал Наставник. - Ты выполнил что, что должен. Теперь пришел и твой черед.

В следующее мгновение создатель подошел к Митике и когтями полоснул мужчине по горлу. Митика понять ничего не успел, как превратился в пыль и осыпался рядом с трупом жены.

- Воссоединение семьи - это так мило. - вслух произнес вампир, уходя прочь.

16 лет спустя.
Кладбище Брашова. Секейский край. Южная Трансильвания.

Молодой человек, стоял на коленях возле могилы Лалы Вамбери и горько плакал. В его руках было 2 розы и маленький листочек. Сегодня с утра его родители открыли ему историю смерти семьи Вамбери. Парень сначала не принимал ее в серьез, но в тот момент, когда его отец рассказывал, как ножом разрезал живот этой женщины и доставал почти синего младенца, как делал ему искусственное дыхание, как потом принес его домой и рассказал своей жене, что произошло с их друзьями. В этот момент парня что-то больно укололо в сердце. Он понял, что самых важных людей в своей жизни он никогда не знал.

Более того, он никогда их так и не узнает. Единственное, что он может сделать, – это приходить и следить за могилкой своей матери. В душе юноши была горечь потери и злость на тех, кто лишил его счастья знать своих настоящих родителей.

- Я клянусь, что буду убивать вампиров до тех пор, пока не перебью всех, или пока они не убьют меня! – роняя слезы, сказал парень.

Он положил на холмик розы, а под них листочек с надписью: «Я тебя никогда не знал, но я тебя очень люблю, мама. Твой сын, Абрахам Ван Хельсинг».

Наверх к содержанию

Сказка про принцессу и Черного дракона

В Тридевятом Царстве, в Тридевятом Государстве жила-была принцесса. Она очень любила принца из соседней тридесятой страны, а тот принц любил ее. Но их родители не разрешали им любить друг друга.

«Нельзя вам, - говорили они. – Наши страны никогда дружно не жили! Вы никогда не сможете быть вместе!»

Но оба ребенка думали по-другому. Когда им было по девять лет – они встретились на конгрессе государств, и больше не могли думать ни о ком другом, кроме друг друга. Они, не смотря на столь юный возраст, прекрасно понимали, что будущие правители враждующих стран не смогут жить вместе. Что их вражда обусловлена даже не тем, что страны имеют друг к другу какие-то претензии, а тем, что это просто сохранение баланса сил на планете.

Однажды, когда принцессе из Тридевятого Царства исполнилось восемнадцать, она от одной из служанок услышала легенду, что далеко в горах живет волшебный Черный Дракон, который может исполнить абсолютно любое желание. Но путь туда был очень трудным. Страшный дремучий лес с неведомыми животными, кипучее море, сухая-сухая пустыня и высокие древние горы, в которых и обитает волшебный Дракон.

Принцесса собрала еду в дорогу - ломоть черного хлеба и кусочек сыра, так, чтобы на кухне никто ее не заметил, и через черный ход замка убежала исполнять свое желание с помощью волшебного Дракона.

В ближайшей конюшне принцесса купила себе лошадь и поскакала по чистому полю в дремучий лес. Много времени она там бродила. Много животных видала. И оленей, и медведей. И не было конца лесу. Принцесса сворачивала с одной тропинки на другую, пока, наконец, не набрела на избушку на курьих ножках. С раннего детства она помнила, что в сказках упоминалась старушка, живущая в этой избушке. Старушка вселяла ей страх. И вот сейчас лошадь Принцессы стояла со своим седоком прямо перед избушкой.

«Избушка-избушка! Повернись ко мне передом, а к лесу задом!» - приказала принцесса так же, как это делали персонажи сказок.

Избушка медленно повернулась. Дверь открылась, из нее показалась голова Бабы Яги.

«Чего изволите, милочка?», - спросила она, скаля свои гнилые зубы.

«Я хотела бы немного отдохнуть и покормить лошадь…» - ответила Принцесса, как можно более уверенно, но лошадь, на которой она сидела, отчетливо ощущала дрожь от страха в ее коленках.

«О-о-о-о-о, милочка, у меня ж тут не таверна – удобствами не располагаю. И вообще у меня нет обыкновения помогать путникам» .

«Я понимаю, добрая бабушка, но у меня есть маленькая проблема, - я иду далеко-далеко в горы к Черному Дракону», - робко ответила Принцесса.

«К Дракону, говоришь? А зачем?», - поинтересовалась Баба Яга, явно смущенная лестью.

«Ну как вам сказать, бабушка» , - замялась на лошади Принцесса. «Понимаете, я очень люблю одного человека, но наши родители против того, чтобы мы были вместе.»

«И кто же этот красавец?», - спросила Баба Яга.

«Эммм… Тут такое дело, добрая бабушка, что это не просто парень. Это Принц соседнего с нами государства. И все бы ничего, но наши отцы находятся в состоянии вот-вот развязать войну на пустом месте. А я не хочу в этом участвовать. Я не хочу править страной. Единственное, чего я хочу – это найти своего Принца и крепко его обнять!»

«Мда, милочка, ну ты и озадачила. Я прямо в шоке. Нет, ну я конечно знала, что такое возможно, но чтобы встретить кого-то, кто решиться пойти к Дракону ради любви, блин… За много лет моей жизни, я как-то не встречала.»

«Ладно, бабушка, я поеду дальше. Надеюсь, лес скоро кончится», - сказала Принцесса, потупив взор и начиная разворачивать лошадь.

«Э-э-э-э-э, милочка, ты не правильно поняла, милости прошу ко мне в избушку. Лошадь привяжи к дереву, я прикажу лесным духам ее покормить.»

Принцесса слезла с лошади, привязала ее к ближайшему дереву и поднялась по деревянной лестнице, склепанной на скорую руку, в избушку. Изнутри она была более просторной, чем казалась снаружи. Справа огромная печка, слева маленькое окошко и деревянный стол. В дальнем углу небольшая кровать, закрытая до половины ширмой. Повсюду с потолка свисали разные травы. То же было развешено и на стенах, а на полках, коих у Бабы Яги было много – стояли в разноцветных флаконах снадобья и эликсиры.

«Проходи, милочка, не стесняйся, садись на стульчик за стол, - сейчас потчевать тебя будем. Не бойся, мясо в супе не человечье. Эт я слухи распустила специально, чтобы меня не тревожили разные воришки и прочая сволота.»

Потом она налила Принцессе суп. Как только она попробовала первую ложку – она больше не смогла оторваться. Он ела, ела и ела пока не наелась. Суп пополнялся в тарелке сам собой, как по волшебству.

Потом Баба Яга полночи расспрашивала про любовь Принцессы, как они познакомились, почему и за что друг друга любят, как проявляется их любовь, как давно они друг друга последний раз видели и не охладели ли их чувства друг к другу. В разговорах они не заметили, как наступила глубокая ночь. Принцесса и Баба Яга договорились, что рано утром Принцесса уедет восвояси исполнять свою мечту.

Как только наступило утро, Баба Яга снабдила девушку едой на долгую дорогу, которую сложила в специальный заколдованный бездонный мешочек, в который можно засунуть даже лошадь, а он не станет ни тяжелее, ни больше, - всегда сохраняя маленькие размеры и легкий вес. Так же Баба Яга пообещала, что Принцесса беспрепятственно выедет из лесу, и что никакой дух и никакая зверюга ее не потревожит в пути, а наоборот, если она заблудится – выведет куда надо.

Принцесса отправилась в путь, предварительно поблагодарив добрую бабушку, и пообещала, что на обратном пути, если ее желание исполниться – обязательно заглянет, чтобы показать своего любимого ей воочию.

Как и обещала Баба Яга – Принцессу никто не тревожил, а прогулка по лесу и свежий лесной воздух, как и отдых у Яги, - только пополнили ее жизненные силы и подняли и без того хорошее настроение.

После Дремучего Леса было еще поле, которое Принцесса пересекла быстрее молнии. Сразу за огромным полем начинался город, основной достопримечательностью которого был порт. Принцесса нашла купца, который направлялся в далекие жаркие страны и который согласился взять Принцессу с собой за довольно небольшую плату. Естественно, купец даже не подозревал, что его пассажир – это Принцесса, которая сбежала из замка и портреты которой висели на каждом углу и столбе города. Баба Яга немного поколдовала над ее внешностью, чтобы никто девушку не узнал, кроме ее любимого.

Раздался звон бортового колокола и корабль отправился в путь.

Дорога обещала быть долгой, купец – капитан корабля обещал, что в путешествии по морю их ожидает штиль и солнечная погода. Первых полдня все так и было, а потом внезапно набежали тучи, небо потемнело, и море за бортом начало бурлить и пениться, раскачивая корабль все сильнее и сильнее. Матросы быстро сновали туда-сюда, натягивали и спускали паруса, но ничего не помогло…

Огромная волна захлестнула корабль и потянула его на дно, разламывая в щепки деревянный корпус. Принцесса была погребена под водой вместе с кораблем и остальной командой корабля.

Холодная вода окутывала тело девушки со всех сторон. Водяные плавали рядом в поисках более менее живых людей, чтобы доставить добычу в хоромы морского бога Переплута. Один из них вытащил Принцессу из-под обломков и связал ей руки за спиной какими-то водорослями. Странно, но после этого девушка смогла дышать под водой спокойно, будто у нее появились жабры.

Собрав всех, кого только было можно, точнее всех, кто остался жив, - водяные махнули трезубцами, которые держали в руках. Водное пространство перед ними пошло кругами и стало приобретать очертания прохода. Пленников стали по очереди вталкивать в него. По ту сторону оказался целый подводный замок, - точнее его холл. Все убранство в сине-зеленых тонах, украшения из водорослей, которые колыхались под действием течения воды. Огромную арку с золотыми дверями по центру - обрамляли две полукруглые лестницы на второй этаж. Пленников повели прямо по направлению к арке.

Внутри оказалось огромное помещение с колонами по обе стороны в дорическом стиле. Прямо перед пленниками был трон, на котором восседал сам Переплут. В руках у него был трезубец как у водяных, только в отличие от них инкрустированный разными камнями и самоцветами. Его одежды были богаты и сверкали, как звезды на ночном небе.

Переплут поднял одну руку, указал на Принцессу и жестом попросил подвести ее поближе. Водяные подтолкнули девушку и подбили ноги, чтобы Принцесса стала на колени перед их правителем на случай, если та откажется.

«Ты знаешь, кто я такой?» - спросил Переплут нахмурив брови.

«Да» , - ответила Принцесса. «Вы морской Владыка, водный Царь Переплут.»

«Это хорошо. Что ты тут делаешь, юная дева? Расскажи свою историю», - спросил водный Царь.

«Я плыла на корабле в далекие жаркие страны…» - неуверенно начала Принцесса. «Направляюсь к волшебному Черному Дракону, чтобы он помог исполнить мое заветное желание, но в море нас застиг шторм и наш корабль потерпел крушение. Капитан умер. Меня и команду утонувшего корабля ваши слуги взяли в плен, и вот я стою перед вами, о почтенный водный Владыка.»

«Интересная история», - Переплут почесал бороду свободной от трезубца рукой. «Я смотрю, ты не простая девушка. Так же я вижу на тебе колдовство сильного волшебника. По почерку похоже, что это Баба Яга. Я не буду спрашивать, какая у тебя мечта. Если тебя отпустила Баба Яга, я тоже должен тебя отпустить. Ее поступок значит, что цель у тебя великая и она достойна того, чтобы тебе помочь. Были ли у тебя какие-нибудь вещи с собой?»

«Да, мешочек подаренный доброй бабушкой Ягой.»

Переплут направил трезубец в сторону Принцессы. Внезапно и среднего зуба вылетела молния и ударила девушке прямо под ноги. Только вместо ожога на полу, после того, как яркое сияние исчезло, появился мешочек Бабы Яги.

«Я открою тебе проход, чтобы ты выплыла возле ближайшего отсюда портового города. Помни мою доброту юная дева, я бываю милостив к рабам очень редко. Передавай привет Бабе Яге.»

Потом он направил свой трезубец в сторону, и из него опять вылетела молния. Как и в прошлый раз – вода пошла кругом, и открылся проход, точь-в-точь такой же, как открывали водяные. Принцесса вошла в него, прихватив мешочек, как только руки чудесным образом освободились.

Как и обещал Переплут – плыть долго не пришлось. Нужно было только выплыть на поверхность, и берег портового города сразу же показался перед глазами Принцессы. Добравшись до суши, девушка нашла конюшню и купила себе лошадь, так как прошлая утонула вместе с кораблем. Ее путь пролегал через жаркую пустыню к горам на другом конце континента.

Принцесса ехала и ехала, запасы воды постепенно иссякали. Везде, куда можно было дотянуться взором - был песок, песок и песок. Горло першило. Останавливаться было нельзя, - сразу занесет. Быть похороненной заживо в пустыне Принцесса не хотела. Ее цель важна, как и говорил водный Царь. Она должна дойти. Но как только девушка это подумала – ее организм не выдержал и отключил сознание…

Проснулась Принцесса возле красивого многолетнего дерева с раскидистой кроной. Не вставая, она осмотрелась по сторонам. Вокруг красивая роща. Недалеко шумел ручей. Ее лошадь, привязанная к дереву рядом – спокойно поедала траву под копытами. Принцесса подумала, что это ей кажется. Она приподнялась и посмотрел на себя. Она была ГОЛОЙ!!!

Резко вскочив, девушка стала судорожно осматривать место, где только что лежала. Вдруг из-за дерева, с другой стороны она увидел свою одежду. Она была аккуратно сложена чьей-то заботливой рукой. Сверху лежал кусочек пергамента, на который положили камешек, чтобы ветер его не унес. Рядом лежал мешочек Бабы Яги.

Принцесса взяла пергамент в руки и прочла:

«Дорогая моя девочка, это было крайне безрассудно с твоей стороны отправляться в пустыню мало того, что на лошади, так еще и не запасаясь достаточным для путешествия количеством провизии и воды. Я тебе дала тот мешочек как раз для того, чтобы ты в этом не нуждалась, но видимо, ты этого либо не поняла, либо проигнорировала. Тебе повезло, что я дружу с Духами Пустыни, а то ты была бы сейчас мертва. Извини, что ты сейчас голая, это я приказала хранителям Рощи выстирать твои вещи от песка и искупать тебя. Поверь, вид у тебя был страшный. Думаю, что больше моя помощь тебе не понадобиться. Кстати, когда доберешься до Черного Дракона – тебя ждет приятный сюрприз. Нет, я не про благосклонность к тебе Дракона, если ты подумала об этом. Это с ним никак не связано.
Баба Яга.»

Принцесса стояла ошеломленная прочтенным. Ого, как оно… Она даже не подозревала, что влияние Бабы Яги настолько велико. Отойдя от шока, она быстро оделась. В мешочке оказалась закупоренная кружка березового сока и несколько кусочков вяленого мяса. После того как Принцесса малость подкрепилась, она села на лошадь и продолжила свой путь.

Горы были рядом, прямо за рощей. Их острые белые шпили пронизывали небо, как иголки. Исходя из преданий, Черный Дракон обитал в какой-то из них. Принцесса сомневалась, что Дракон, тем более такой как этот будет ущемлять себя маленькой пещеркой, поэтому направилась к самой высокой и широкой горе, как только выехала из маленького кусочка рая.

Теперь оставалось одно – взойти на высокую гору. Что она будет делать, когда встретиться с волшебным Драконом – Принцесса не имела ни малейшего представления. Была вероятность, что Дракон просто дыхнет в ее сторону пламенем и сожжет, решив, что девушка недостойна того, чтобы исполнять ее желания. Еще не давала покоя мысль о сюрпризе, который ждал ее там на верху, и который не был связан с Драконом.

Принцесса потихоньку начала восхождение. Оказалось, что взбираться на горы без соответствующего снаряжения очень трудно. То и дело с неудобных выступов соскальзывали руки и ноги. Периодически нужно было держаться только кончиками пальцев, а это было опасно и очень страшно.

Где-то на середине пути Принцесса счесала себе полностью ногти, разодрала руки и ноги в кровь. Об одежде и говорить не приходилось. Усталость брала свое и, добравшись до небольшой пещерки, Принцесса залезла в нее, чтобы немного отдохнуть. Из мешочка она выудил последние остатки еды.

Там, в небе, за пределами пещеры, парили орлы в поисках падали. Пейзаж, который открывался взору – завораживал и заставлял кружиться голову. Можно было вечно сидеть и смотреть на это буйство красок внизу. Вон та самая роща, в которой проснулся Принцесса. Немного в стороне блестящая нитка ручейка. Еще дальше, ближе к горизонту – пустыня, в которой девушка чуть не умерла, если бы не помощь Бабы Яги.

Принцесса решила, что достаточно отдохнула и решила продолжить свое восхождение. Где-то там была пещера Дракона. Корчась от боли, но все равно, хватаясь израненными руками за выступы, Принцесса шла к своей цели. В ее душе была мечта. Ее заветная мечта, которая заставила отправиться в такой трудный путь. Мечта, которая заставила терпеть физическую боль. Мечта, которая кидала ее под ноги госпоже Смерти ни один раз.

Принцесса достала рукой к следующему выступу и подтянулась. Перед ее взором открылась огромная пещера, которая светилась изнутри. Там, в ней послышалось шевеление. Девушка из последних сил смогла залезть на выступ и прилегла отдохнуть.

«Все равно, что сейчас будет. Пусть Дракон меня убьет», - подумал она и уснула.

Неизвестно, сколько прошло времени с тех пор, как Принцесса закрыла глаза, но как только она очнулась, на нее смотрели не драконьи глаза, а человечьи. Да не простые, а ее любимые. На нее с улыбкой и слезами на глазах смотрело самое красивое и любимое существо в мире, - Принц Тридесятого Царства. Но как?

Принцесса приподнялась на локте и увидела источник света. Это был тот самый Волшебный Черный Дракон, из-под складок черной чешуи которого лился довольно яркий свет, который освещал пространство вокруг, но, тем не менее, не причинял вреда зрению. Сам Дракон был огромен. Настроение в его изумрудных глазах прочитать было просто невозможно.

«Но как?» - в шоке спросила Принцесса.

«Это не я», - пронеслась мысль в голове, которая Принцессе явно не принадлежала.

«Это ты. Я почувствовал твою любовь к этому прекрасному юноше, который стоит рядом с тобой. Я так же почувствовал ненависть в вашу сторону со стороны ваших родителей. У меня тоже когда-то была такая любовь, но ее убили злые люди. Я знал, что один из вас отправится в путь. Я знал даже кто. Поэтому второго я решил украсть. На меня естественно объявили охоту в Тридесятом Царстве. Единственное, что не учли ни Король, ни Охотники, так это того, что только чистые помыслами и намерениями молодые люди могут меня найти. Перед другими мою пещеру охраняет высшее волшебство, которое не сможет развеять ни один человек в мире. Я дарю вам то счастье, которое отняли у меня. Я хочу, чтобы вы жили долго и счастливо. Я отнесу вас туда, где вы не будете ни в чем нуждаться. Туда, где к вам будут относиться нормально и не будут осуждать.»

«Спасибо!» - хором ответили Принц и Принцесса.

«Можно мне просьбу?» - спросила Принцесса.

«Конечно, валяй», - ответил Дракон.

«Можно мы по пути заглянем к Бабе Яге?»

«Ох, давно я не видал эту чертовку. Так и быть, сначала заглянем к ней. Залезайте ко мне на спину.»

Молодые люди послушались Черного Дракона, залезли по хребту к нему на шею и удобно умостились. Дракон выполз к выходу из пещеры и стал возле края выступа.

«Готовы?» - спросил он. «Держитесь крепче.»

Махнув огромным и длинным хвостом и ударив им о выступ как хлыстом, Дракон вкинул крылья и сорвался с места. Небольшое планирование, взмах и опять планирование. Дракон летел так мягко, что седоки осмелели и перестали держаться. Они пролетели над пустыней, потом над морем. На горизонте показался Дремучий Лес. Дракон плавно спикировал вниз и сел на небольшой лужайке прямо перед избушкой на курьих ножках. Дети слезли вниз, и Принцесса скомандовала избушке:

«Избушка-избушка! Повернись ко мне передом, а к лесу задом!»

Избушка и повернуться не успела, как из открытой двери вылетела Баба Яга и со злым видом кинулась к Принцессе. Дракон, вероятно зная, чем может обернуться такое настроение Яги решил немного полетать по округе.

«Милочка, ну и заставила ты бабку понервничать. Больше так не делай!» - она развернулась к Принцу Тридесятого Царства, злобно осмотрела того с ног до головы, а потом обратно к Принцессе. «И этот заморыш тот самый, о ком мы говорили?»

«Да, добрая бабушка. Это он, правда-ж красавец?»

«И что ты в нем нашла? Из него даже суп нормально не сваришь, - кожа да кости. Но мордашка да, милая.»

«Добрая бабушка, вам передавал привет водный Хозяин Переплут. И от меня вам огромное спасибо за помощь. Если б не вы, меня правда бы не было», - сказала принцесса отдавая мешочек законной хозяйке.

«Да что там», - смущенно ответила Яга. «Главное, что у тебя все в полном порядке. Не каждый день встретишь человека, который пойдет в лапы Смерти, лишь бы увидеть своего любимого.»

«Спасибо, вам», - сказал Принц Тридесятого Царства.

«Опа, у заморыша хватает сил рот открывать. Ну что ж, может ты даже и ничего. Ладно, пора вам в путь», - Баба Яга посмотрела в небо и крикнула: «Эй ты, рептилия или как тебя там, давай спускайся! Детям в путь пора!»

Дракон мгновенно спустился на лужайку. Принц и Принцесса залезли к нему на шею. Он развернулся, оттолкнулся от земли хвостом и полетел навстречу облакам. Снизу, белым платочком, махала вслед Баба Яга.

Наверх к содержанию

Сотая доля секунды (притча)

И вот настал момент, когда все в конец достало. У тебя в руке пистолет. Дуло возле виска. Руки сильно дрожат. Ты только что нажал на курок. Осталась сотая доля секунды до того, как твои мозги вылетят из черепной коробки.

Осталось совсем немного времени, чтобы пожалеть о содеянном. Времени, чтобы вспомнить всех близких и то, что будет с ними после твой смерти.

Время тянется так медленно, что кажется будто оно остановилось. Твое сердце бьется с бешеным темпом. Дыхание прерывистое. Тебе не хватает воздуха, ты задыхаешься...

Вспоминать людей, которые тебя поддерживали, пока ты жил - бесполезно. Лишнее сожаление тебе ни к чему. Ты понимаешь, что это самый глупый поступок в твоей жизни, но изменить уже ничего не в силах.

Ты понимаешь, что все могло быть по другому. Не отрицая того, что по жизни ты неудачник, чтобы облегчить жизнь и себе, и другим – ты нашел единственный выход в самоубийстве.

Ты все продумал заранее. Ты нашел человека, который продаст тебе пистолет и пачку патронов, так, на всякий случай. Если с первого раза ничего не получится, и ты передумаешь, - выстрелив вместо головы в стену...

В общем, первый раз так и было. В самый последний момент ты передумал и из-за твоей злости на самого себя пострадала стена. После этого ты еще неделю ходил с мрачным видом, чувствуя, что самое важное решение твоей жизни осталось без решения. Что ты не способен не только жить, но и закончить свои страдания раз и навсегда. Слово «неудачник» - стало твоим кредо.

Ты уже давно свыкся с мыслью, что тебя в этом мире ничего не держит. Что ты просто не способен жить так, как живут другие. Твой психолог поставил диагноз: хроническая депрессия, и выписал кучу снотворного и антидепрессантов.

Ты никогда никому не говорил о своем намерении. Даже лучший друг ничего не узнает до тех пор, пока не увидит твой остывший и оцепеневший труп. Он бы приложил все усилия, чтобы тебя остановить.

Это твое решение и ты не хочешь им с кем-то делиться. Тебе не нужно сочувствие или жалость. Тебе уже давно не нужна ничья помощь. Для тебя все уже решено. Лишние уговоры жить либо не подействуют вовсе, либо просто отложат исход на более позднее время. Так или иначе, для себя ты уже все решил.

И вот, когда дуло уже у виска, когда ты пересилил себя, и все же нажал на спусковой крючок. Когда возле самого уха прогремел выстрел – ты понял, что хочешь жить! Искренне хочешь! Так же ты понял, что тебе несказанно повезло. Из-за того, что твои руки дрожали – пуля пролетела мимо головы и встряла в стену, в которой уже есть одно отверстие от предыдущей неудачной попытки. Пуля пролетела настолько близко к твоему лбу, что оставила длинную полоску ожога, чтобы ты помнил, что жизнь это то, что дается всего раз. И что заканчивать ее вот так – это совсем не то, чего ты хотел и о чем мечтал.

Ты бессильно опускаешься на пол. Пистолет вываливается из твоих ослабевших рук. Все кончено. Наконец-то все кончено...

Наверх к содержанию

Янголи

«І бачив я Янгола, що сходив із неба, і мав він ключі від безодні, щоб вкинути туди Диявола та Сатану»
Об’явлення 20:1-3

Війна. Страшне слово. Варто його лише проказати, як перед очами стають, немов насправді, нічні страхіття. В теперішньому уявленні більш немає легіонів воїнів озброєних шаблями в яскравих латах.

Постріл гармати, відбитий шмат будівлі - каменюки, які летять в різні боки та страшний останній крик десятків вмираючих людей. То є дійсність. Ще постріл. Будівля зруйнована вщент. А сотні людських душ, позбавлених тіла, несамовито летять до неба. Лише уявлення, а скільки болю та жаху в ньому.

Фронт. Військові, в яких залишились вдома жінки, діти, матері – героїчно вмирають за свою Вітчизну. В жодного немає страху. Це вже позаду. Вони звикли до постілів довкола сидячи в окопі та чекаючи команди до наступу. Є тільки думка, щоб перед смертю забрати із собою якомога більше ворогів. Лунає команда. Тисячі воїнів рвуться з окопів вперед. Тільки вперед! Ані кроку назад! Бо позаду, в декількох кілометрах, селище із простими людьми, яким ніде ховатись від жаху довкола. Захистити! Ціною свого життя але захистити! Не зважаючи на дзвін у вухах від розірваного поряд гарматного снаряду. Не зважаючи на свист куль над головою. Не зважаючи ні на що: тільки вперед, тільки на ворога. Випатрати його, вимитись його кров’ю, зарізати ножем, розстріляти! Будь що, хоч би Вітчизна жила у спокої!

Щосекундно лунають вибухи гранат. Щосекундно до чорного від кіптяви неба злітає душа. Через пару годин бій завершиться. Обидві сторони рахуватимуть вбитих. З причини переповненості лазаретів свої ж будуть добивати важко поранених, аби не мучились. Бо нема ані транспорту, ані місця, куди б можна було їх покласти та надати допомогу. Тих, які не сильно поранені заберуть, трохи підлатають та знов відправлять на передову. Бо ворог поряд…

За Вітчизну! За рідну Країну! За Матір! З цим галасом підуть вони в останній бій. З цим галасом їх пошматує гармата. З цим галасом… Відтісняючи кожен наступ, жертвуючи своїм життям, тисячі Янголів полетять до неба, де здобудуть спокій.

З рештою, ворога буде зупинено. На місці, де пролилась кров Героїв виростуть крокуси: білі, фіолетові, жовті. Вони будуть нагадувати, що Янголи не дарма віддали своє життя за майбутнє. Бо немає кайданів, немає рабів, немає загарбників. Тільки вільне та чисте повітря, де кожен може дихнути повною груддю серед широкого лану на рідній землі.

А потім, коли труну привезуть до рідного міста чи села та віддадуть родичам, коли матір та батько будуть ховати свого сина, їм буде байдуже на війну. Саме тут, саме зараз вони ховають свого єдиного Героя. Ховають сенс свого життя, закопують із сльозами на очах в холодну землю замість того, щоб радіти разом із ним квітучому і веселому майбутньому. Але цього не буде. Ані сьогодні, ані завтра. Бо сина більше немає. Тільки дощ б’є по кришці труни, наче дріб барабанний, проводжає в останню путь.

Але є дещо інше. Є гордість. Вони до кінця свого життя будуть пишатися своєю дитиною. А разом із ними й уся Країна. У містах зведуть меморіали. Кожен рік шануватимуть пам’ять загиблих. Три колективні постріли у небо. Три постріли, які вивернуть душу. Три постріли, від яких на очах нагортатимуть сльози. Народиться гасло: Слава Вітчизні! Героям Слава! Його понесуть в майбутнє нащадки. Янголи ж будуть споглядати, навчати та охороняти. Бо настане час, коли вони зійдуть з неба та зустрінуть своїх онуків в полум’ї іншого бою…

Наверх к содержанию

Лезо

Бачиш це лезо?
Візьми та тримай міцніше!
Ось мої руки -
Шматуй їх, ріж поглибже!

Мені нічого не треба.
Все, що хотів вже давно розказав.
Бажання лише вмерти,
Бо світ свій тобі показав.

Він вмер зі мною -
Цьому ти причиною стала...
Ріж вже скоріше!
Авжеж, ти цього бажала!

Мої вени пульсують,
Кров давно хоче на волю...
Ти навіть не зрозуміла,
Яку заподіяла шкоду.

Вдарь, вдарь сильніше!
Мені вже набридло чекати!
Я хочу вмерти...
Не змушуй на тебе кричати!

Саме так, молодець!
Ти зробила все вірно.
Тепер самого залиш!
Для мене жити вже пізно...

Тече тепла вода,
Рана давно під струєю.
Жаль, що так вийшло,
На жаль, ти не стала моєю...

03.03.2012

Наверх к содержанию

Неизбежность

Последнее время это слово очень часто вертится на языке. Не то, чтобы для этого были слишком уж весомые причины, просто внезапно невесть откуда появилось понимание этой самой неизбежности.

Догмы.

Особенность мировых догм заключается в том, что все действия человечества в целом и каждого человека в частности имеют свои последствия. Даже пословица есть: что посеешь – то и пожнешь. То есть, все имеет причину и следствие.
Особенность же моих наблюдений такова: абсолютно не важно, что будет делать человек. Все уже заранее предопределено. Если взять цитату Шекспира «Весь мир – театр, а люди в нем – актеры» не в смысле лицемерности последних, а в смысле, что есть заранее написанный сценарий всего происходящего вокруг, то понятие «неизбежность» начнет обретать формы.
Нас с детства учили, что наша жизнь принадлежит только нам и мы являемся вершителями своей судьбы. Ходи в школу, учись в институте, найди высокооплачиваемую работу и заведи детей – все это якобы является показателем успешности человека. Чем больше дипломов и денег в кармане – тем успешнее.

Устройство мира.

Зайдем к вопросу с другой стороны. Сейчас у нас век компьютерных технологий и каждый человек хоть раз в жизни, но играл в видеоигры. Большинство из них основано на квестовой системе. Благодаря ей мы узнаем о игровом мире, чему-то учимся, прокачиваем навыки, которые пригодятся нам в будущем.
Перенесем все это в реальный мир. Так же, как и в игре, мы с раннего детства выбираем кем быть потом. Выбор, конечно, больше, чем в играх, но суть та же. Мы так же прокачиваем свои навыки в той или иной области, которая нам ближе всего и множеством разных способов познаем мир вокруг. Квестами в том числе.
Я все это веду к тому, что есть некий заранее написанный сценарий, а каждый человек имеет некую, заранее продуманную кем-то или чем-то роль. И чтобы человек ни делал, другую роль он сыграть не сможет. Более того, если вдруг человек отказывается от всего, что было раньше и начинает свою жизнь с нуля, это не значит, что он сломал систему. Это значит, что смена его деятельности так же была прописана в сценарии.
Время и Мир в целом постоянно движутся вперед. Их устройство можно так же представить механическими часами. Каждое существо во Вселенной имеет свое место в этом механизме. Кто-то винтик, кто-то гайка, а кто-то шестеренка. Человек существо не вечное, как и материал для механических часов. Мы рожаем детей, чтобы в последствии они заняли свое место в сложном часовом устройстве.

О ролях.

Роли бывают разнообразные: наркоман, учитель, бизнесмен, убийца, врач, ученый, военный, вор, музыкант и множество других. Человек может отыгрывать несколько ролей одновременно или выбрать какую-то одну. Все роли делают свое дело и заставляют часовой механизм делать шаг вперед. Их определение не бывает случайным. Как уже сказано выше, пойти против глобального сценария не сможет никто.
Этот текст и то, что я его пишу – тоже не является исключением из сценария. Написание оного было предопределено задолго до того, как наступило время писать эти строки. Почему-то даже есть уверенность, что вид этого текста и то, какими словами я напишу – было продумано заранее и далеко не мной.

О мировых событиях.

Если мои читатели увлекаются мировой историей, то они, как и я в свое время, заметили, что события повторяются. Помните про часовой механизм? Циферблат имеет 12 делений и как только стрелка проходит полный круг, отсчет начинается заново. Так и в мировой истории. Масштабные события, будь то войны, революции или открытия, случаются приблизительно раз в сто лет. Это закономерность. Даже сами события, за исключением действующих лиц и вариаций развития, одинаковы. Не генералы рисуют планы военных действий, как и не воины выигрывают или проигрывают сражения. Так же, как рано или поздно настает время для очередного открытия учеными. Это предопределено.
События мелкого масштаба тоже имеют закономерность повторяться. Правда, с меньшим сроком между ними. Например, мода на что-либо возвращается раз в лет пятьдесят.
Да что там исторические. События в жизни простого человека повторяются. Отсюда и явление «дежа-вю», например.

Природа.

Мы привыкли видеть вокруг одно и то же. Весна идет на смену зиме, а осень – лету. Смене дня и ночи. Мы привыкли, что за бесснежной холодной зимой идет засушливое и жаркое лето, а после теплой зимы идет холодная весна и лето дождливое. Осенью птицы улетают на юг, весной возвращаются обратно. Мы с детства знаем, что если птицы летят низко – к дождю. Я не буду вспоминать все приметы. Для этого есть календари.
Они все, приметы, лишь доказывают ту самую неизбежность, о которой говорилось в начале. Вся наша жизнь – это театр. Мы же все – актеры. Мы все имеем какую-то роль и отыграем ее до конца чтобы ни случилось вокруг. Каждый из нас – часть общего механизма. И сценарий движения механизма написан заранее.

Итог.

Вообще, я считаю, что можно предсказать любые события, кроме апокалипсиса. Мы не первая цивилизация и далеко не последняя. Но мы не знаем причин их падения. Поэтому «Конец Света» - не больше, чем кульминация в мировом сюжете. Просто часы дошли до отметки двенадцать, а значит пора сменить декорации и начать новый акт пьесы с новыми актерами.
Это мое мнение. Ваше может быть другим. Инакомыслие – тоже часть сценария, между прочим.
Кстати, вопрос о Боге или Сценаристе все еще актуален, как видите. Да, и представьте, что Сценаристов много, а значит – наш театр не единственный во Вселенной.

16.05.2015

Наверх к содержанию

Двузапяточие

Я слова пишу, разделяю их запятыми в местах тех, где остановиться желаю. Сделать паузу перед тем, как двинуться дальше. Отдышаться от бега быстрого по коридорам от всех. От врачей и от капельниц. И даже таблеток,, цветастых. Они, запятые, в местах произвольных, а иногда и по две за раз. Как перед ужином или завтраком, на желудок голодный. Запивая раствором из извести,, песка и цемента. Чтобы уж точно. Скрепить или отправиться. Только куда?

Дернуть за запятую хочу,, как за ручку дверную, и выйти. А может даже войти то ли внутрь, то ли наружу. Главное, к свету. А там по лестнице к ангелам в небо прозрачное, чтобы с ними общаясь, сидеть на облаках,, пушистых. Сверху следить за кишащими муравейниками. Давить муравьев ногами, чтобы не ползали. И не кусались,, хоть и в защиту. И пить медовуху под плач звонкий арфы.

Хочу струнами стать,, обязательно в собственной жизни. Вибрировать в стороны разные по мановению пальцев, да хоть бы и ветра. Лишь бы играть. Мелодию. А какую неведомо. Быть нотой до. Твердой такой же. Чтобы стекла разбить, докторам лица. Или ми. Сидеть раскисать, превращаться в квашню. Только б не маяться.

Скука. Вселенская мразь. В полтретьего одолела. Где-то. Помню, кино начиналось,, про Золушку. Сто тридцать пятая серия, кажется. Стадо сбежалось к экрану забыв о траве. Мы смотрели. Все, что показывали, все смотрели. Почти что взахлеб. Даже рекламу. Для нас это пауза. Как для меня запятые. А после разбрелись кто куда. По важным делам. По палатам.

И лежу теперь,, на потолке вместо неба в замочные скважины мир свой осматриваю. А там с причалов красивых уходят корабли по безысходности волнам огромным. И каждый в свою горизонту, но все они в ад. Я добрый, я стену царапаю, зову к ним на помощь. Гляньте! Приходит она. В виде чертей. Все в белых халатах, а на красных длинных хвостах по стреле. Без рогов. Маскируются.

Окна открыли. Одно. Второе не смогли даже вдвоем. Чтобы проветрить. Или чтобы меня унесло. Куда-то наружу,, куда и хотел. Сквозь решетку из металла прочнее, чем нота до. Хватило, правда, только на руку. Хоть она погуляла. Вертелась, пальцами в солнечном свете танцуя. Тепло. Я бы сказал, даже жарко. Если б не ветер.

Он в уши влетал и селился надолго. Гулял по мозгам, собирал что-то. Ягоды, вроде. Клубнику. Сладкую, немного мокрую,, от росы. Нам на ужин давали. Я ее ел, а ветер собирал остатки. И бегал. От мозга к желудку, как я по коридорам, цепляясь за органы, как за запятые,, двойные. И выходил с набранным сзади.

Двузапяточие. Я так книгу назову. Свою,, когда напишу. А пока называю чужую. Она на вахте лежит,, в ней доктора и медсестры за смены расписываются. Не всегда, но частенько. Я тоже хотел. Но прогнали. И хвостом по рукам. Следы чешутся долго. Жутко. Приходится до крови раздирать ежедневно. Даже через год. Но он еще не наступил. Доживу и узнаю. Расскажу потом всем. Дам интервью.

На каналах. Федеральных и не очень. Там с ума сойти можно. На студии. От света. Как перед Богом, только перед камерами. А по ту сторону овцы. Как наши, только говорят, что здоровые. А может и правда – их шерсть золотистей. Как слитки. В банк можно класть под проценты. Я помню. Был когда-то таким же,, искрился.

Лучезарно так, словно фонарь под перепадом. От напряжения в будке. Не трансформаторной только, а избирательной. Галочки ставил с фамилией рядом, кого выбирать не хочу. Стою такой, двузапяточие живое, отдыхаю. С ручкой в руках. После галочки. Работа ж тяжелая. Умственная. А я шоколада отродясь не видел.

Говорят, сладкий он и полезный. Ну, по крайней мере таблеток. А эти круглые – их катать можно,, по полу. Пока черти не видят. Со звуком «вжжж» катать. Недолго. Их все равно есть заставят. И ну и что, что с пола. Давали же чистые.

Мне нравится быть. Везде и одновременно. Сейчас я в палате, а потом в коридоре. И снова, только обратно. Через запятую. После нее раздается щелчок. Как нажмешь. Вниз, потому что вверх не получится. Придумано хитро. Даже не сразу поймешь, что с этим делать.

Можно стоять на пороге. Везде и в столовой. И быть в двух местах. Пропускать внутрь кого-то или наружу,, вжимаясь в косяк. А иначе задавят. Как я муравьев. Но я пастух. И проходящих считаю. Вроде, как осенью. Только за окном ранее лето. Я заранее. Чтобы не ошибиться потом.

Говорят, меня вылечат, когда время наступит. На ногу, ага. Колесом от машины, чтобы больно. И почувствовать чтобы все. И сказать. Все сказать, что хотелось, но времени не было. А теперь появилось. И свалить это все на другого. Как песок с самосвала на землю.

Когда дом строили. Вместе. Не помню в каком. Вроде в деревне. И тоже летом, как сейчас, только осенью. И снег падал первый. И столько листьев вокруг разноцветных, как таблетки. Тоже, кстати, не вкусные. Но то было в детстве. И не в моем.

Мне один из овец говорил. И всегда шепотом. Он говорил, что следят. За ними, за всеми. Но не знал кто. И что это я,, тоже не знал. Ему и не надо. Мне бы только ножницы. Я бы шерсть им подстриг с головы и с ног, и... И в подушку б засунул. Чтобы теплее. А может носки бы связал. Если б умел.

Так делала бабушка, только покупала. Но не овечью шерсть, а утиную. И плела узорами всякими. Спицами. А я спичками. Пока не сломались. Поджечь все равно не дадут.

Огонь я люблю. Нам фейерверки на Рождество приносили. Вечером в небо стреляли. В ангелов. Но попали к соседям, в окно. Как пылало, Господи, как же пылало! Я танцевал. Думал, что вальс. На полу. Лежа. Но потушили. Быстро причем. То ли огонь, то ли меня. А черти от эпилепсии лечили потом. Как проснулся. Но недолго. Чешусь до сих пор. С прошлой недели.

Бонус к Дневнику Сумасшедшего #1

(с)luxxlunarum 23.04.2016 г.Днепр
/В тексте без названия и подписи 5555 знаков/

Наверх к содержанию

Хочется

Хочется бросить всю налаженную жизнь и, как в сказках, взять краюху хлеба, кусочек сыра, завернуть в платок, повесить на палочку и пойти путешествовать. Отринуть все. Даже дверь домой не закрывать - пусть вселяются те, кому он нужнее. С недавних пор он напоминает тюрьму. Не хватает только решеток на окнах для осознания ничтожности бытия. Уйти...

Хочется не видеть одни и те же серые здания. От чада проезжающих машин уже начинает выворачивать на изнанку. Надоели люди вокруг с одной и той же мыслью на лице: что утром, что вечером, как зомби, только домой или на работу едущие. Свободы...

Хочется уйти в горизонт под шепот ветра в кронах деревьев. Может самому, может с кем-то, кто способен разделить радость пути в никуда. Но это в идеальных мечтах. Скорее самому. Чтобы больше не спешить, не опаздывать. Чтобы ровная линия жизни превратилась в протоптанную тропинку и была так же неожиданно крутой на поворотах. Жить...

Хочется сидеть возле костра, встречать надвигающиеся сумерки и пить чай с запахом дыма. Полюбить наконец кашу. Слышать жужжание насекомых в траве. Просыпаться от холода и вытаптывать узоры на покрытой инеем земле. Вырывать прочитанные страницы книги, чтобы пытаться разжечь костер из отсыревших за ночь дров так старательно собираемых накануне. Пытаться...

Хочется чувствовать тяжесть только собственного рюкзака и избавляться от нее на привалах. Ставить в сторонку и гулять по округе. Понимать, что вот это поле с травой по самую грудь - самый огромный мир в моей жизни. А вон там лес. Там мир еще больше и запутанней. Взбираться на горы сбивая руки в кровь и раздирая одежду. Быть выше всякого мира из тех, что оставляли след плохой или хороший в моей уставшей душе. Чувствовать ветер сбивающий с ног и норовящий скинуть вниз. Увидеть, как тучи плывут подо мной. Чувствовать...

Хочется искать укрытие под деревом во время грозы или просто подставлять лицо тяжелым ледяным каплям раскинув руки в стороны. Считать секунды от вспышки молнии до раскатов грома. Может, в вальсе кружиться, как всегда делал, только в городе так надоевшем. В паре с одиночеством. Просто потому, что хорошо. Танцевать...

Хочется быть обворованным лисой, без единого звука укравшей последнюю еду. Валяться на пляже в теплом песке, слышать музыку текущей рядом реки и скрип облаков над головой. Ловить рыбу на самодельную удочку. А потом выпускать ее обратно, потому что готовить не умею, да и убивать жалко. Любить...

Хочется встретить путника и провести с ним несколько дней в дороге. Слушать его рассказы о местах, где не был. Узнавать новое о мире, учиться тому, что не знал. Делиться собственным опытом. Разделить с ним обед. Слушать его игру на гитаре. Петь...

Хочется встретить енота и подружиться с ним. Кормить орехами, гладить его мягкую шерсть. Растворяться в кровавом закате. Складывать узоры из звезд, придумывать им свои названия. Научиться видеть мир совершенно с иной стороны, которая раньше была недоступна. Романтики...

Хочется пешком добраться через много километров до моря. Гулять по его берегу, обязательно без людей, вдыхать соленый бриз или мокнуть до нитки в шторм. Лежать на волнорезах в штиль и обжигаться на солнце. Пройтись по пещерам и дотронуться до сталактитов. Слушать крики чаек. Провожать корабли в дальний путь взглядом. Видеть...

Хочется забредать в случайную деревню, названия которой даже на карте нет. Ночевать в стоге сена. Да так, чтобы не видели местные. Нежиться по утрам в его тепле. Возможно, воровать с огородов. Немного, но так чтобы наесться хотя бы на пару часов. И двинуться дальше в путь, чтобы не обременять ни себя, ни кого-нибудь, кто предложит остаться. Искать ягоды, научиться в них разбираться, пару раз отравиться. Радоваться...

Хочется встречать и провожать времена года. Копать землянки в середине осени и жить в них до весны. Питаться собранными заранее грибами или яблоками. Искать орехи, которые не заметили белки. Валяться в холодном мокром снегу, соорудить из веток салазки и вспомнить детство. А после греться чашкой горячего чая из засушенных трав. Мерзнуть...

Хочется вести дневник и описывать все, что случилось за день. Что видел, что чувствовал, о чем переживал. Для того, чтобы, возможно, в старости перечитывать и проживать все эти приключения еще раз. Сидеть возле камина, укрываться пледом. Под тепло тлеющих углей отзываться образами из памяти о потрескивании дров в костре. Кроме воспоминаний все равно ж ничего не останется. Помнить...

Хочется изменить свое восприятие мира. Получить опыт и знания, которых не найдут сидящие в теплых домах. Расширить кругозор. Увидеть новые места. Не прочитать о них в книгах, а собственными глазами. И чем дальше, тем лучше. Если получится, то и весь мир обойти пешком. И пусть на это уйдет вся жизнь. Главное двигаться, не сидеть на месте и не бояться идти вперед. Туда, куда глядят глаза. Шагать в ритм биения сердца, сквозь туманы, огибать овраги или взбираться на них. На восток или запад, на север или на юг. В неизведанный Мир. Идти...

Бонус к Дневнику Сумасшедшего #2

Наверх к содержанию

Дитер

— Увэ! — раздался голос, который всегда был таким властным и требовательным, и сейчас ставший только дерганым отголоском прошлой уверенности человека в себе.
— Я тут, Дитер, — сижу на стуле у кровати, держу его руку в своей и глажу, понимая, что он этого совсем не чувствует. — Я — тут.

Мой друг только сейчас проснулся. А, пока он спал, приходил доктор Беккер, чтобы сообщить результаты последних сделанных анализов. Точнее — он просто развел руками в стороны и назвал приблизительную дату смерти: неделя — две. Лишь тогда я понял, что столько месяцев усилий и все — впустую!

В тот момент внутри меня что-то рухнуло вниз и разбилось со слишком громким звоном, который отразился в ушах. Столько денег потрачено: на препараты, химиотерапию и взятки докторам. Когда было время лечить болезнь на ранней стадии, они не могли установить точный диагноз, выписывали таблетки от головной боли, говорили, что все это — от усталости, рекомендовали быть больше на свежем воздухе и взять отпуск на пару месяцев. А теперь, когда Дитер постепенно угасает у меня на глазах, его лечащий врач явился, дабы рвать мою душу на части этими новостями!

Я плевался в доктора самыми мерзкими словами в своем богатом лексиконе. Могу лишь отдать должное герру Беккеру: слушал он, все это, молча — видимо привык. Ждал, пока успокоюсь и, когда вся брань, которую я знал, иссякла, лишь похлопал меня по плечу и произнес: «Мне очень жаль. Правда. Крепитесь». А затем удалился, оставив наедине с топящим меня горем.

— Ты помнишь… знакомство? — каждое слово дается ему с усилиями.
— Разве такое можно забыть? — стараюсь улыбаться голосом, но самому ведь не до радости. — Ты был так прекрасен на сцене. Костюм, в который полчаса не мог влезть и, поэтому, жутко злился, сверкал всеми цветами радуги, отражая свет софитов, направленных на тебя. Зал аплодировал тебе, ибо ты был похож на ангела. Но… не хватало лишь крыльев.
— Я скучаю… по концертам...
— Хочешь, включу запись одного из них?
— Хочу.

Выбираю мой самый любимый, так как Дитеру все записи одинаково дороги. Он был всего пару лет назад, но кажется, как будто вчера. Я как раз тогда стал их новым менеджером, ибо старого выгнали за воровство и продюсеры долго с ним судились. Конечно же, это отразилось и на самой группе, так как финансирование резко упало, а вместе с ним — и гонорары. Размах спецэффектов в клипах и на концертах пришлось поубавить.

Все это очень давило на музыкантов, группа была почти на грани распада и им нужна была поддержка, хотя бы — моральная. Я постарался стать их другом и подставлять свое плечо в тяжелые и трудные моменты, показывая тем самым, что готов всегда и во всем им помогать. И тут — этот концерт, о котором договаривался мой предшественник.

«Звезды искрятся под шелест деревьев,
Облака бороздят крутой небосклон,
В зеленой траве купаюсь, как в море,
Скажите мне кто я?
Я — одинокий барон!»


Сажусь обратно на стул и наблюдаю: Дитер двигает глазами по диагонали вверх, потом так же — вниз, и обратно. Танцует. Не обращает внимания на кардиомонитор, стоящий рядом с кроватью, писк которого выбивается из ритма мелодии.

— На полке… фигурка…
— Сентиментальный… Всегда хранишь каждую мелочь, — удивляюсь тому, что Дитер ещё помнит о ней, хотя, большинство подобных воспоминаний ему были уже недоступны. — Конечно она еще там. Куда же ей деться-то?
— Хорошо, — мой друг закрывает глаза и слушает все еще играющую из колонок старого проигрывателя музыку.

«Скажите мне, кто я?
Я — одинокий барон!»


Эта песня была хитом. Столько поклонниц восприняли ее буквально и всерьез, что засыпали Дитера письмами, уведомляющими о том, что они тоже свободны и были бы совсем не против стать его женами. К их разочарованию, у всего коллектива даже на группий времени почти не было. А, когда выдавалось, то сладостные утехи длились не больше часа. График, у звезд их величины, всегда плотный: после концерта в одном городе нужно ехать в другой, или, даже, страну. Каждое промедление равно отмене турне, выплате неустойки и отсутствию гонорара у группы.

Помню, как-то, Дитер опрометчиво вышел из гостиницы, на улицу, незамаскированным и, конечно же, был пойман группой поклонниц. Автографы и фотографии с ним — это самое малое, что с него потребовали. Тогда он вернулся поздно ночью, пьяный и очень уставший. В подробности не вдавался, хотя мы не отставали от него. И, лишь похвастался керамической фигуркой какого-то восточного божества, которую ему подарили, а затем, заперся в комнате. После этого, так же, как и остальные, я высматривал в толпе, на концертах, кого-то особенного, но не замечал никого, к кому Дитер проявлял бы повышенный интерес.

Через пару недель, когда мы вернулись в Дрезден, где жили все члены группы, он поставил ее дома на полку, где она и стояла до следующего тура для того, чтобы снова оказаться в вализе. Только, не рядом с остальными подарками фанатов, а — отдельно. Видимо, в тот вечер произошло нечто особенное.

— Воды…
— Да, Дитер, сейчас принесу. Никуда не уходи! — Шучу, а что поделать?

Мой друг сделал слабую попытку улыбнуться. А я же пошел на кухню.

В последнее время он стал очень худым, хотя и раньше был не слишком толстым. Наоборот — своей грацией и легкостью завораживал абсолютно всех. Скандируя тексты песен Дитера, зал волнами вторил его движениям. Действительно, завораживающая картина! Но, болезнь прогрессировала. Грациозность пропала. На последний концерт мы вывезли его в инвалидной коляске, так как, передвигаться на ногах ему стало очень сложно.

И, хотя фанаты отнеслись ко всему с пониманием, для журналистов состояние кумира миллионов стало очередной сенсацией. Мы пытались угомонить прессу и телевидение: где-то деньгами, где-то исками, но, их работа принесла свои плоды.

Наверно, я никогда не забуду момент, который подкосил Дитера окончательно. Он тогда еще был в больнице. Почту ему приносил или я, или кто-нибудь из группы. И, вот, он берет письмо, похожее на те, которые были от фанатов, открывает, начинает читать. И, с каждым словом, его глаза округляются все больше и больше. А, затем, я отчетливо узрел в них боль. Его руки плавно опустились на кровать, выпустили листок, в котором было всего несколько предложений: «Я ненавижу тебя, но люблю твое творчество. Желаю скорейшей смерти».

— За что? — это был единственный вопрос, прозвучавший тогда от Дитера.

Он не проронил ни единой слезинки, а последующие письма читал с удвоенным желанием. Наверно, в надежде узнать причину такой ненависти. Но, после этого случая, всю почту, мы тщательно проверяли. А, конверты заклеивали обратно так, чтобы не было видно, что их вскрывали. То же самое касалось и электронных писем. И, хотя их мой друг не читал вообще, так как удержать ноутбук не мог, и тот постоянно куда-то соскальзывал, то это за него делали мы.

— Вот, Дитер. Твоя вода, — наливаю воду в специальный сосуд, похожий на капельницу и вставляю другу в рот маленькую пластмассовую трубочку, через которую он сможет ее пить.
— Включи… новое…
— Новое из творчества вашей группы?
— Да…

Иду к проигрывателю, включаю последний альбом, записанный с новым вокалистом.

«Ты слаб и не можешь встать:
Мятежной жизни догорает искра.
Мы будем тебя поминать,
Пока у скрипки не лопнет струна».


— Это… мой… голос... — кардиомонитор ускорил свой писк. Из правого глаза моего друга скатилась по щеке одинокая слеза.
— Нет, Дитер. Это голос нового вокалиста. Он заменяет тебя, пока ты болеешь, — пытаюсь успокоить его, опасаясь за его состояние.
— Он… это — я… я… умру…
— Не говори такой ерунды! — произношу строго. Нельзя, чтобы он узнал свой настоящий оставшийся срок жизни.
— Умру… — уже не просто слеза, а целый их поток.
— Дитер, то, что ты болен, еще ничего не значит. Людям свойственно болеть и выздоравливать. Думай о хорошем.
— Увэ… я слышал…
— Что?
— Тебя… Беккера… ты кричал…

Начинаю мысленно корить себя за несдержанность. Сколько раз твердил себе, что, ни при каких обстоятельствах, не должен терять самообладание. И тут такой прокол.

— Ты неправильно все понял, — пытаюсь оправдаться. — Доктор Беккер предложил мне вариант твоего лечения, который абсолютно не подходит. И, чтобы не говорил, он не хотел искать альтернативу. Поэтому я и кричал.
— Уве… еще немного… потерпи…
— Что потерпеть?

«Мы будем тебя поминать,
Пока у скрипки не лопнет струна»


— Меня… песня… Увэ… песня… она… обо мне…
— Хватит тебе это слушать! — стараюсь сдерживать накатывающую волнами злость, и бегу выключать проигрыватель. Случайно цепляю полку и, фигурка восточного божества, как в замедленной съемке, полетела на твердый пол, а, затем, с характерным глухим звоном, разлетелась на мелкие кусочки по всей комнате. Боже, что же я наделал?!
— Увэ…
— Не волнуйся, Дитер, это всего лишь чашка… Я уберу…
— Не нужно… Сядь…
— Хорошо, я тут, — присаживаюсь обратно на стул рядом с кроватью.
— Спать… не уходи… — и тут мой телефон зазвонил. Так не вовремя, что и говорить.
— Прости, нужно ответить. Я быстро…
— Хорошо…

Выхожу из комнаты, поднимаю трубку и раздраженно собираюсь высказать звонившему, кем бы он ни был, пару ласковых фраз:

— Какого…
— Помолчи, Увэ! Гюнтер умер!
— Как такое возможно? Когда? — и тут пронеслась мысль, что как-то много плохих новостей за один день.
— Только что! А мне почем знать? Сидели на студии, шла запись и тут он падает замертво посреди песни.
— Боже… Мне Дитер, только что, истерику устроил на тему смерти, а тут еще это…
— А Дитер чего?
— Услышал голос Гюнтера и текст первой песни в альбоме.
— М-да…
— В общем, пока держим все втайне от прессы. Свяжитесь с родственниками Гюнтера и сообщите им эту новость.
— Увэ, у него нет родственников.
— Тогда, просто тихо похороните. Отмените все концерты. Объявите, что группа готовится к новому альбому.
— Будет сделано. До связи.

Господи! Дай мне терпения! Молю, как никогда раньше. Если я согрешил, или виноват перед тобой в чем-то, пожалуйста, прости меня. Я постараюсь быть праведным, насколько это возможно.
Иду обратно в комнату к Дитеру.

— Я тут, — произношу, но мой друг уже не слышит — заснул. Кардиомонитор пищит ровным ритмом, а значит, что все хорошо.

Облокотившись о кровать Дитера, понимаю, что и сам очень сильно устал — морально, от чего самого клонит в сон.

***

Тихий, вкрадчивый голос, говорит что-то, сквозь дрему. Пытаюсь прислушаться, уловить слухом хоть слово, но совсем ничего не получается. Он ускользает, как песок сквозь пальцы.

Заиграла музыка. Такая приятная, даже нежная. Да и голос стал чуть четче. Понимаю, что это — Дитер:

«Звезды искрятся под шелест деревьев,
Облака бороздят крутой небосклон,
В зеленой траве купаюсь, как в море,
Скажите мне кто я?
Я — одинокий барон!»


— Увэ! Проснись, Увэ!

Открываю глаза и вижу Дитера, сидящего на кровати, пританцовывающего в такт собственной песни. Видно, что ему уже явно лучше. Наверно, мне это снится, потому аккуратно щипаю себя за руку.

— Увэ! Давай петь вместе!

Понимаю, что это все — не сон. И тут же буря эмоций захлестывает, и выливается соленой волной радости из глаз.

— Дитер! Тебе лучше! — бросаюсь обнимать друга.
— А еще я жутко голоден! — вижу, как глаза вновь сверкают. А, ведь, еще вчера угасающий в них уголек жизни, вновь превратился в костер, и обжигал своим огнем. Худой, хрупкий, как соломинка, мой друг вел себя как раньше, когда был здоровым.
— Сейчас. Готовить долго, но напротив твоего дома есть супермаркет… Я быстро…

***

— Увэ! Я понял, кто отправил то письмо.
— Да неужели?
— Ава… — рот забит едой так, что ему пришлось дополнительно кивать.
— Расскажешь?
— Фа, пважую…
— Не торопись, этих суши тебе на неделю хватит.
— Все. Помнишь, мне подарили керамическую фигурку?
— Эмм… Такое дело… Она разбилась… Вчера…
— Я знаю. Черт с ней. Ты, главное, слушай. Не было тогда поклонниц, я соврал вам. Зашел тогда в ресторан, так как проголодался после прогулки по городу и, ко мне за столик подсел один парень. Он знал, кто я и где играю. Слово за слово, оказалось, что он тоже поет и мечтает о собственной группе. Я не помню, как его звали… Как-то на «Г»: то ли Ганс, то ли Герберт…
— Гюнтер? — Делаю предположение.
— Да, точно… Его звали Гюнтер! Стой… А ты его откуда знаешь? — удивился парень, глядя на меня.
— Видимо, он пел вместо тебя, пока ты тут отлыниваешь.
— А почему пел? — ещё больше удивился Дитер.
— Он умер… Вчера.
— Скажи, а он умер до того, как ты разбил фигурку или после?
— Насколько мне известно: сразу после.
— Как интересно… — Дитер на секунду задумался. — Знаешь, а ведь это многое объясняет.
— А я вот совершенно ничего не могу понять, — в моей голове, кажется, даже каша из-за всего этого образовалась.
— Сейчас поймешь, — мой друг продолжил рассказ. — В общем, мы выпили немного, пообщались о музыке, концертах, знаменитых группах и как они таковыми стали. Мне он показался хорошим собеседником, так как в его компании совсем не было скучно. Потом уже, после ресторана, мы снова пошли гулять по городу. Гюнтер, по дороге, затащил меня в сувенирный магазин, где и купил эту фигурку. А потом, уже сидя на лавке в парке, предложил поучаствовать в странном ритуале. Ну, знаешь, похожий на детскую клятву, когда режут ладонь ножом и пожимают друг другу руки. Там, вроде как, смешивается кровь и считается, что теперь вы — братья по крови. Так вот, это было что-то похожее. Только, помимо этого, мы еще держали эту чертову фигурку. Я тогда решил, что это — баловство и, недолго думая, согласился.
— Хочешь сказать, что Гюнтер через фигурку вытягивал твои жизненные силы?
— Как знать. Но то, что мне стало лучше после того, как ты разбил фигурку, а Гюнтер — умер, именно это и доказывает: он — энергетический вампир или как их там сейчас принято называть?
— Знаешь, я не буду заставлять тебя резать руки, но поклянись мне в одной вещи, — постарался сказать это как можно строже, заодно подкрепил свои слова ледяным взглядом.
— Увэ, ты меня пугаешь.
— Просто поклянись больше никогда не идти на поводу у незнакомцев. Пусть этот случай будет тебе напоминанием о том, что ты чуть не умер из-за глупой беспечности. Жизнь итак слишком коротка, чтобы заканчивать ее вот так, как чуть она не закончилась у тебя.
— Обещаю. Клянусь. Для тебя, Увэ, все, что угодно.
— Вот так запросто ты дал новую клятву, — я кинул в него пустой картонный коробкой из-под суши. — Ты просто неисправим!
— Ты чего? — сидит, улыбается. — Ты же мой друг и ничего плохого мне не сделаешь. В тебе я уверен на все сто.
— Ладно, — кажется, я даже покраснел. — Убедил.
 
Эпилог.

Дитер успешно оправился в течение пары недель и вернулся в группу, дабы продолжить творческую деятельность. Тело Гюнтера бесследно исчезло из морга, от чего все были удивлены не менее, чем тому, как тот скоропостижно отошел в мир иной. Да и пресса была слишком занята возвращением старого вокалиста на сцену, что напрочь забыла о том, что «замена» исчезла. Хотя, конечно же, мы СМИ в этом помогли.

***

— Увэ! — властный и требовательный голос звал меня сквозь убаюкивающий шелест колес едущего автобуса.
— Да, Дитер!
— Я, пока был при смерти, часто думал.
— О чем? — ну вот, сейчас снова какую-то ерунду рассказывать начнет, знаю я его.
— О прошлом. Оно является грузом несбывшихся надежд, отрезком времени, который человек сравнивает с тем, что ему, предположительно, осталось прожить. Каждый из нас, хоть раз в жизни, но задумывался о том, что он упустил и, как можно это наверстать. Но, не всякий человек осознает свою смертность и то, что наступит момент, когда деревянную крышку забьют гвоздями прямо перед его лицом и тогда, в тесном темном пространстве, мечтать о чем-то будет уже поздно. В то же время, абсолютно никто не задумывается о том, что костяная старуха может прийти внезапно и все построенные планы в одночасье перестанут иметь смысл. В этом смысле все люди оптимисты, и я не был исключением. Раньше думал, что у меня вся жизнь впереди, но, подержав за руку Смерть, больше так не думаю.
— Дитер, это все замечательно, но завтра ты снова на концерте будешь строить из себя вялую сосиску. Лучше спи, давай.
— Фу на тебя, Увэ, — кажется, он обиделся. — А людям сосиска понравилась.

Наверх к содержанию

Орел, Муравей и Кит

Давно, когда красками Богов постепенно наполнялся шар Бытия, рождаясь в синеве небосклона с востока и умирая в металлическом зареве запада, а затем повторяясь сначала, когда громыханием молота по раскаленному железу в Нем извергались вулканы созидания, когда, закрепляя свойства тканей Мироздания, шипели реки, а взору Богов открывались долгожданные, с таким трудом взращенные, маленькие почки цветов Природы, Орел впервые узрел красоту и совершенство Мира. Он родился следом за Ним и в его груди трепыхалась Душа: первая, чистая, с обжигающей искрой Творцов. И было счастье летать, и радость чувствовать Ветер, несущий навстречу Века. С первым Его дуновением Орел обрел Сознание и понял: в Бытие пришло Время.

А затем Боги создали Муравья и приказали Орлу наблюдать, охранять его, а сами ушли. В маленьких лапках, как и в сильных крыльях Орла, тоже жила Душа. Такая же чистая, но немного поменьше и без искры Творцов. Он иногда поднимал голову вверх, когда его накрывала тень крыльев Орла и провожал его взглядом интереса по началу и равнодушия после. Он был занят делами, ему нужен был дом и с новым рассветом появился маленький холмик.

Стало их двое: Орел – хозяин Неба и Муравей – хозяин Земли. И не вмешивались они в жизнь друг друга. С тех пор Века менялись, как листья сезонов: холодные, зеленые, песочные и огненные. В последний появились еще Муравьи. Сначала из радужной ткани Мироздания появился один, затем еще один и другой. Закрыв небосклон, их стало столько, что Орел не заметил новых ростков Мироздания. Они проклевывались медленно и не успевали познать радость дуновения Ветра, как их поедали Муравьи. И каждый, кто ел их, приобретал белый цвет Зла или черный цвет Добра. Только один Муравей оставался прежним – хозяин Земли. Орел наблюдал.

Холмов стало больше, а с Веками высота их достигла бескрайнего синего Неба. Белые Муравьи захотели сравняться с Орлом, строили храмы не умея летать и, чем выше был холм их Величия и чем ярче светилась крестом их вера в себя, тем больше, в итоге, разливалась алая вязкая лужа под безжалостными копытами коня Реальности. Белые Муравьи породили Войну. А Война родила Океан из слез Черных Муравьев, слившихся с реками Мира. И стало их трое: Орел – хозяин Неба, Муравей – хозяин Земли и Кит – хозяин Смерти, проснувшийся на дне Океана, и создавший своим могучим хвостом Волну, смывшую Белых Муравьев и их высокие храмы высотой до самого Неба и всю траву, что зеленела на Земле. Забрав всех растоптанных и безвозмездно подарив Покой тем, кто его желал, Кит охранял новорожденную Вечность, как Орел охранял Жизнь.

Затем узрели Черные Муравьи сначала тень Орла на черной Земле, а подняв взор к бескрайнему Небу ослепились светом крыльев его, источавшими силу Творцов и встретили первый прохладный Дождь. Это Орел ронял слезы Горечи по всем, кто познал Вечность и в месте, где падала Капля, рождалось новое Дерево и Цветы, и новая Жизнь. Орел из перьев своих крыльев создал пушистые нежные облака и отдал им часть своей Души, чтобы могли они плакать и плача создавать Жизнь, как создавали Творцы и создавал Ее Орел.

Тогда позвал Первый Муравей Орла и тот отозвался на зов, и спустился впервые с бескрайнего Неба на Землю. И заметил Орел, что Муравей видел немного – всего лишь кусочек Земли, хоть и хозяин Ее. И как далеко от него Небо – тоже заметил. И понял желание Белых Муравьев сравняться с ним, и познал, что есть Зависть. И познал Сострадание, и решил он поделиться с Первым Муравьем оставшейся частичкой Души своей, где тлела последняя искра Творцов, чтобы тот мог созидать Жизнь, как созидали Творцы. А растратив все, почувствовал слабеющими крыльями Дождь и глядя на родное бескрайнее Небо с Земли слился с Океаном, приняв Покой Вечности от хозяина Смерти.

Первый Муравей взял обжигающий Дар крохотными лапками и понес Его остальным Муравьям, так как не в силах был нести Его один. Как ни рассказывал о Даре он, который получил от Орла, никто не верил и слышал он только смех за спиной. Как ни просил помощи подержать Искру, все превращались в пепел и со следующим Дождем уплывали в Океан, где сливались с Вечностью, охраняемой Китом.

Только сын его названный смог удержать Искру вместе с отцом. Он верил, что Первый Муравей действительно общался с Орлом и не испытывал чувств никаких, кроме желания быть соучастным и, главное, полезным. Но не все думали так же и разделились Муравьи каждый по вере своей, но все они были слепы и не видели, что с каждым Дождем Жизнь разливается все ярче и шире по Земле, а из радужной ткани Мироздания появляются новые виды.

Так появился Человек. А за ним Змеи. А за ними Тигры и все, кто питается плотью существ подобных себе или видов других. Война, порожденная Муравьями, снова дала о себе знать шарканьем ног, мягким шелестом лап или гадов и громогласным топотом копыт безжалостного коня Реальности. Алые реки бесчисленно смывались ударами Волн Океана, а Души без искр Творца обретали Покой. И никто не заметил, как издал первый свой крик новорожденный Хаос, разорвавший радужную ткань Мироздания и погрузивший Бытие во Тьму.

Наступила эра Мрака, а листья сезонов остались холодными. Океан покрылся Льдом и Кит спрятался в его глубине. Земля, в попытке найти Свет в бескрайнем Небе, потянулась наверх, оголяя тело свое и давая приют тем, кто нуждался в нем и согревая тех, кто замерз во Тьме. Исчезла Смерть, но живущие, не зная Тепла искры Творцов, познали Мучение.

И тогда, в пещеру, где прятался вид Человека явился Первый Муравей и названный сын его. И передали они Человеку искру Творца, чтобы созидал он, как некогда созидали Творцы и познавший Сострадание Орел. Время стало Моментом и подарило Первому Муравью и сыну его знание Благодарности.

Человек смог удержать искру Творца без помощи кого-то еще и познал Власть над Миром. А следом познал живой Огонь и зажег в бескрайнем Небе маленькие точечки Звезд. И одну Звезду сделал больше других и заставил ее крутиться вокруг Мира, и так появились яркий День и темная Ночь, и начался отсчет Веков по Времени их смены друг друга, а Хаос был повержен до неизвестных Веков.

Человек подружился с Первым Муравьем и с радостью слушал о событиях прошлого и о том, как Мир получил свою Жизнь. И стало ему интересно: хватит ли разгоревшейся в сердце его искры Творца, чтобы возродить радужную ткань Мироздания. И было много Веков и много попыток. Века снова меняли друг друга, как листья сезонов: холодные, зеленые, песочные и огненные. Земля приобретала все более твердые формы и однажды познала Камень Человеческих городов, как некогда знала холмы Муравьев. Человек все Творил безустанно и в один из песочных сезонов родилась не ткань Мироздания, а нечто иное, что назвали Машиной, так как не имело Души оно и создано было из расплавленного камня Земли. Началась эра Прогресса.

Дисплей, Микросхема, Процессор и Память - два Века спустя так назвали сезоны. А еще через Век исчез Человек. А за ним Змеи. А за ними Тигры и все, кто питается плотью существ подобных себе или видов других. Первый Муравей – хозяин Земли, последним покинул Бытие и вместе с Китом – хозяином Смерти, шагнул в Вечность, обретая Покой.

Осталась только Машина и каменные руины городов Человека. Только тогда вернулись Боги, и вместо слез Горечи, какими плакал Орел созидая, Мир познал слезы Боли разрушаясь и быстро погружаясь в Ничто не зная, что следом идет Возрождение.

21/10/2017

Наверх к содержанию

Я не боюсь умирать

Не моргай! Ничего не исчезнет!

Гул работающих лопастей воздушной турбины ненадолго затихает, давая отдохнуть от шума уставшему сознанию, а телу от постоянного холода и уступает место надоедливому капанью вонючей, предположительно канализационной, воде с потолка. Его можно было бы считать, как секунды, если б в них был хоть малейший смысл. Единичное хлюпанье мелких лапок по воде или противное царапанье по бетонному полу и последующий пронзительный мерзкий писк, обладателей которого я уже приловчилась ловить вслепую в кромешной тьме за последнюю неделю, месяц, а может и несколько месяцев с одной единственной целью – не сдохнуть с голоду… Время – настолько относительное понятие, имеющее значение только в случае ожидания и тогда оно проносится, сжавшись, как струна, или растягивается, словно пережеванная жвачка. Я пыталась больно щипать себя, принимая происходящее за сон. Пробовала засыпать в этом сне в надежде оказаться опять дома в теплой постели, но сейчас, когда держу в руках теплую, трепещущую крысу, которая, скорее всего, вместе со мной уже успела попрощаться со своей жизнью, знаю одно: С радостью поживу еще немного назло тому, кто меня сюда засунул!

Не дыши! Твое дыхание тебя выдаст!

Затаившись, я бесшумно ловила ладошками слезы, поглядывая сквозь единственную, будто специально для этого сделанную, прорезь в стене, как стая черных голодных ворон угольным водоворотом кружит над беднягой, привязанным к стулу массивными ремнями. Вначале птицы поочередно замирали на мгновение в опасной близости к его лицу, словно выпадая из общего ритма, диктуемого тем существом, тень которого я точно краем глаза заметила, но затем возвращались обратно в стаю, исполняя тем самым только им понятный ритуал. Через время круговорот замер. А следом, в полном безмолвии, послышался первый, звенящий невыносимой болью крик, сопровождаемый хлесткими ударами крыльев по щекам. Я хотела зажмуриться, но незримая сила заставила наблюдать за происходящим против воли. Где-то за ребрами, почти возле самого сердца, чье биение отчаянно набирало темп, невыносимо жгло. Остальные внутренности будто сжались в крохотную точку от напряжения. Никогда, даже в самых правдоподобных кровожадных снах, не думала, что мне придется стать невольным свидетелем жестокого птичьего ужина. Когти цепкими крючьями впивались в нежную кожу в то время, как бритвенно-острый клюв выдирал белые шарики с корнями зрительных нервов из мертвенно-темных глазниц. Я знала: стоит издать хоть малейший звук: писк, вздох, шелест, как палочка кровавого дирижера укажет своим острым концом в мою сторону. Я так молода, так много не успела сделать и сказать своим родным, которые, скорее всего, в эту самую минуту не находят себе места и уже успели обзвонить всех своих и моих знакомых, полицию, больницы и морги в надежде, что их чадо, наконец, найдется хоть в каком-нибудь виде, потому что неизвестность убивает сильнее, чем случившееся горе.

Замри! Твой топот слышно повсюду!

Умирать не боюсь – давно прошла стадию самобичевания, соплей, слез и разбитых о бетонную стену кулаков, приспособившись к суровой окружающей действительности, полной вонючих испражнений и изредка наступающей на пятки смерти, но что у меня точно не отнять – это надежду. Осторожно, всеми силами стараясь превратиться в невесомое перышко, двигаюсь по темному, мокрому коридору. Ощущение, что где-то в непроницаемом мраке, к которому так и не смогли полностью приспособиться глаза, есть дверь, не давало покоя, казалось, целую вечность. Ее абсолютно ничто не выдавало, но чем ближе я подходила, тем сильнее становилась жажда. На уже шершавом языке, требующем свежей живительной влаги, слишком отчетливо ощущала привкус моей свободы. Такой сладкий, словно текущие соки спелого манго, но такой же горький, будто один из кусочков оказался недозревшим – мерзкие крысы. Уверена, стоит только переступить порог, чтобы вдоволь насладиться ей и ничто, и никогда больше в этом мире не сможет иметь надо мной власть! Израненные пальцы одной руки слегка обжигаются об облезшую краску дотрагиваясь к стене, но помогают сохранять равновесие, как еще одна точка опоры. Другая - ежесекундно, почти на автомате, хватается за воздух передо мной в надежде, что кончики пальцев уже вот-вот скользнут по спасительной двери.

Наверх к содержанию

Когда не приходит рассвет

Я умерла двадцать восемь лет назад. Прямо тут. На чердаке, который был моей комнатой... Не верите? Вон мой скелет. Даже стрелочку нарисовала, чтобы вы наверняка увидели. Ну? Смутно видимое пятно вокруг пыльных костей – моя кровь. Была. Точнее, потом из меня вытекла. А сначала по стенам хлестала, как в дешевых фильмах. Пш-пш-пш. Представляете уже, как пытаюсь рукой зажать рану, да? Из-под пальцев все равно брызжет. Из горла. Я знаю, вы именно это представили! Или рана, по вашему, была в животе? Впрочем, какая уже разница? Главное, какой был фонтан. Жаль, алые узоры на обоях не сохранились. Красивые были - выцвели. И следы, и обои.

Нашли мою записку и уже думаете, почему так просто об этом пишу? И как вообще могу писать, ведь мертва же давно? Знаю ваши мысли. С тех пор, как мой холодный разлагающийся труп стал жутко вонять на весь чердак даже для призрака, вас было много. О чем я вообще? Точно, вы же в интернете сидите. Что сказать? Прогресс и до нас добрался. И-бэй – зло!

Эх, раньше просто оставляла записки на пороге дома. Для тех, кому не хватает острых ощущений. Которые идут на экскурсию в такие дома или пытаются в них жить какое-то время. Один раз даже реалити-шоу снимали. Знаете, как называлось? «В гостях у призрака.» Алло! По вашему, это оригинально? Вы правда рассчитывали, что я буду звенеть цепями и разливать синюю краску на месте своей смерти, как Кентервильское привидение в одноименном мультфильме по творчеству Оскара Уайльда?

Ладно, я начала слишком весело, а должен быть триллер. Хотите расскажу, как меня убивали? Только прошу вас: не повторяйте моей глупости! Как там начинаются сказки? Со слова «однажды»? Так вот.

Однажды я стала счастлива. Чуть менее, чем сейчас, но счастлива. Любила двоих и они, вроде как, любили меня. Мальчики были – картинка из журнала мод, идеальной внешности, с кудрявыми темными волосами клишировано ниспадающими до плеч, накаченным прессом и играющими мускулами на слегка волосатой груди. По таким страдало большинство замужних женщин моего возраста и видели похожих самцов они разве что в фильмах. Укрощение строптивой же все смотрели, я думаю?

Поцелуи под луной, обеды в дорогих ресторанах, шопинг – что может быть идеальней для, тогда еще, молодой девушки, познающей свою сексуальность? У меня было все, о чем можно желать: новомодные аксессуары, дорогая косметика, дизайнерская одежда и два парня, готовых выполнить любую прихоть по щелчку пальцев. Завидуйте и трепещите! Ха-ха. Челентано даже рядом не стоял, как вы поняли.

Кто был в моей ситуации, тот понимает, насколько сложно встречаться с двоими так, чтобы они друг о дружке ничего не знали. Думаете, у писателей богатая фантазия? Как бы не так! Изменщики, алкоголики и наркоманы могут похвастаться идеями намного круче. Я водила за нос обоих несколько месяцев. Тем не менее, все тайное, рано или поздно, становится явным.

Один из них, Эйден, застал меня в постели с Мэтью. Помню эти имена только потому, что они стали причиной моей смерти. Кто ж знал, что Эйден не послушает и явится назло всем чертям. Представьте, получаю десятый оргазм и тут открывается дверь моей комнаты. На пороге он. Опять клише, правда? Вы бы видели это лицо! Сейчас оно, спустя столько лет, кажется забавным: медленно увеличивающиеся глаза до размера, какие бывают у анимешных персонажей девяностых. Эдакие блюдца. Медленно угасающая улыбка, плавно превращающаяся в оскал. А рычание! Такое же звериным называют, да?

Тогда я подумала, что огонь в глазах, способный испепелить – это не просто литературный оборот. Мужская ярость всегда ощущается физически. Да, избито звучит. В какой-то степени – сексизм. И тем не менее. Кто ее чувствовал в свой адрес, тот, думаю, согласится. Марвел, говорили они, паучье чутье... Ага! Когда ты знаешь, что тебе крышка – волосы не только на руках встают дыбом. Все тело напрягается, хочется выпрыгнуть из своей кожи и слиться с окружающим миром, словно игуана. А деваться-то некуда! В окно, разве. Потому что в дверях стоит монстр, а из-под кровати все равно достанут.

Конечно, выпрыгивая с третьего этажа, есть вероятность отделаться переломами, но, согласитесь, это не второй – летальный исход намного вероятней, долбанись ты головой об асфальт. Хм, я тут представила, как бы смотрелись мои мозги, разбрызганные по серой глади. Нет, по стенам, все-таки, красивей было. Что поделать? Даже после смерти я осталась эстетом!

Кажется, отвлеклась. Стоит, значит, Эйден дверях. В глазах огонь. В кулаках ярость. В те времена не было Твиттера, поэтому многие носили с собой блокнот и ручку, чтобы записывать важные мысли. Один удар сердца и в горле Мэтью торчит пластиковый стержень. Как это возможно? Да вот черт его знает! Я только увидела, как мой любовник оседает на пол. Обычно пишут что-то вроде: страх сковал мое тело, я не могла пошевелиться, а комок ужаса рвался из моего горла, но не мог вырваться из-за оцепенения. Хрень все это!

Ты просто знаешь, что тебе ***дец. Никакого оцепенения. Осознаешь бессмысленность любого своего действия. Конечно, я, как и все в такой ситуации, оправдывалась, что он все неправильно понял и то, что увидел - не совсем то, что кажется. Кто бы меня слушал? Да никто! Поэтому схватили за горло и силой усадили на деревянный стул, который стоял рядом с трюмо.

Чтобы придавать форму бровям кто-то использует ножницы в дополнение к пинцету. Не ходить же с кустами над глазами? Я обычно использовала скальпель. Знаю, странное решение, но мне так удобнее и не вам его осуждать. Кстати, вы когда-нибудь резали себя ножом случайно?

Когда тебе скальпелем вскрывают горло, боль приходит не сразу. Я даже оценила, насколько красиво выглядит алая полоска крови. Черт, мне при жизни стоило открыть свое ателье. Квин оф зе Спирит. Звучит же, ну? Столько идей! Столько возможностей! Жаль, посмертно. Хотя… Если увидите такой бренд на полках магазинов, вы знаете, кто автор.

Нервные окончания отреагировали на инородное тело позже. Намного позже – кажется, несколько мгновений успело пройти. Мгновений, за которые я пожалела вообще о том, что родилась на свет. Состояние шока – это вам не хухры-мухры. Мозг работает очень быстро, но осознание ситуации слишком заторможено. Будто перед тобой диафильм, который в любой момент можно остановить, отдохнуть перед следующим действием и не менять кадр. А с нажатием кнопки на тебя обрушиваются последствия твоих неверных решений. За всю жизнь. Бам! И ты реально переживаешь ее заново! С момента рождения и до сейчас. В деталях. Даже на которые внимания раньше не обращала.

Твою ж мать! Во втором классе ко мне подкатывал жирнющий мальчик! Господи, он правда на что-то рассчитывал? Точно маньяком вырос. В пятом я подожгла стул учительницы по литературе. Помню ее перекошенное лицо и фразу: в этом семестре никто из вас не получит зачет! А следом лицо Метью во время оргазма: А-а-а-а-а! Конча-а-аю! Громко так. Наверное, даже соседи через дорогу это каждый раз слышали. И глаза такие узенькие-узенькие. Как у корейца какого или китайца – один хрен, ни с тем, ни с другим у меня никогда не было.

Вот оно! Я смеюсь. Точнее, издаю булькающие звуки с улыбкой на лице, пока Эйден смотрит то на меня, то на скальпель и пытается осознать, что сделал. Попыталась зажать рану рукой и дернулась было бежать, но опять силой придавили к стулу. Обои, кстати, были поклеены буквально пару месяцев назад. Точно ради того, чтобы я заляпала их своей кровью. Пш-пш-пш. Все же, красивый фонтан был. Квин оф зе Спи-и-ири-и-ит! Как там обычно пишут? Тьма накрыла меня с головой пока падала на пол. Я умерла.

Буквально через минуту после смерти кровь начинает густеть, а кожа бледнеет из-за отсутствия кровообращения. И знаете, очень странно смотреть на свое бледное тело в багровых лучах рассвета. Оно приобретает настолько неестественно красный оттенок, что даже призрака пробирает жуть.

В общем, это был последний мой рассвет. За двадцать восемь лет я больше ни одного не увидела. А еще не могу покинуть пределы этого чердака. Только и остается, что действительно звенеть несуществующими цепями и рисовать синей краской кровавые пятна, как Кентервильский призрак. Только краски, к сожалению, у меня нет. О, я только что услышала шорох внизу. Кажется, новый желающий пощекотать свои нервишки. Пойду встречать. Всем чао и до новых встреч. Ваша Аннет. Цем-цем.

Пост Скриптум: Эйден пытался зашить мою рану на шее в надежде, что оживу. Кажется, он тогда услышал смех призрака. Мой смех. Именно поэтому его кости валяются рядом с моими. Сердечный приступ – дело серьезное.

P.S.: Целью работы было не столько показать эти самые ужасы, сколько высмеять шаблоны, которыми мыслят авторы, пишущие в этом жанре.

Наверх к содержанию

Ты помнишь?

Ты помнишь, как мы родились? Тебя тоже встречал яркий свет и руки в синих перчатках? Помню твой испуганный крик. Слышал в соседней палате. А потом закричал я и сам.
Ты помнишь, как мы были в роддоме? Наши кроватки соприкасались друг с дружкой. Мы не могли смотреть по сторонам, но знали, что рядом есть кто-то, как мы, недавно пришедший. Я знала.

Ты помнишь, как нам было по годику? Мы исследовали необъятный мягкий ковер под столом и случайно ударились лбами. Ты тогда уползла – обиделась. Зато мы насмешили родителей – им показалось это веселым.
Ты помнишь, как наши мамы вместе гуляли? Ты яблочное пюре не любил и постоянно плевался им. А меня кормили банановым и мне нравилось все. И ты тоже казался забавным.

Ты помнишь, как нам было по пять? Мы ходили в садик один. Ты любила играть машинками, хоть заставляли взять в руки куклу. Остальные вообще сторонились. Кроме меня. Мы вместе играли в машинки и строили из кубиков города.
Ты помнишь, как мы пошли в школу? На тебе был костюм и галстук, а на мне нелепые белые банты. Больно было, но приходилось терпеть: даже при легком ветерке улететь они пытались, оторвав мои огненно-рыжие волосы. Но мама сказала, что я красивей всех. Жаль, на линейке мы стояли не рядом. Да и в классы разные тоже попали.

Ты помнишь, как нам было по десять? Боялся я пойманным быть в гаражах с сигаретой, купленной за деньги на завтрак. И только ты была в курсе. Адреналин бил в моем организме фонтаном, но знал – ты не выдашь. Я тебе доверял.
Ты помнишь, как мне нравился странный певец со смазливым лицом? Я знала тексты всех его песен и часто напевала мотивы. Мой тайный дневник знал все, что буду делать, когда женой его стану. А на стенах не было свободного места – все обклеены плакатами с ним, как и тетради - наклейками. Интересно, все девочки через это проходят в двенадцать?

Ты помнишь, как нам было по пятнадцать? Мне нравился рок, а потому я волосы длинные носил и рваные джинсы, в рюкзаке барабанные палки, а на коленях непроходящие от них синяки. Мечтал о группе и масштабных концертах, пока у меня на глазах ты становилась принцессой.
Ты помнишь, как я прятала тебя от отца? С годами его запои на тебе оставляли все больше и больше побоев. А перед выпуском нашим он скончался от рака. Ты не смог сдать экзамены и остался еще на один год в выпускном классе. На похоронах, пока ты улыбался свободе от тирании отца, за тебя проливали слезы на землю низкие черные облака.

Ты помнишь, как нам было по двадцать? Мы хотели быть взрослыми и пытались что-то решать. Вчера мы закончили школу, а завтра нужно рано на работу вставать. А между этим мы пытались найти где-то себя. Ты училась на экономиста и читала Платона, пока я пропадал на концертах и валялся в пьяном угаре в очередном притоне.
Ты помнишь, как нам казалось, что времени много и весь мир у наших ног? Я расписала все по минутам на много лет вперед. Для себя поставила цели, в которые ты не входил, к сожалению.

Ты помнишь, как нам было по двадцать пять? Я видел, как за тобой начал ухаживать какой-то мужик. И ты была счастлива, как никогда не была рядом со мной. Я был на дне и разбит, и раздавлен. Алкоголь больше не спасал, а один из друзей мне принес героин...
Ты помнишь, как у меня появилась дочь? Такое маленькое чудо, которое трепетно держишь в ладошках и не веришь, что ты его мама не смотря на бессонные ночи и темные круги вокруг глаз от усталости. Я рассказывала тебе это на крыше, когда ты собирался покинуть всех нас.

Ты помнишь, как нам было по тридцать? Я не помню, поэтому и спрашиваю. В монастыре, где я оказался благодаря тебе и твоему мужу, было сложно считать дни и ночи. Работа от рассвета до первых звезд на небе изнуряла настолько, что на время было плевать. Сколько я лет там провел, ты не скажешь? И там точно были монахи?
Ты помнишь, как я приходила к тебе и говорила? Часами болтала почти ни о чем, и о том, что моей дочери уже почти десять - она воображает, как станет взрослой и будет танцевать на сцене балет. Однажды рассказала, что всем двором провожали в последний путь маму твою, а через неделю еще и мою, но взгляд у тебя так и остался пустым.

Ты помнишь, как нам было по сорок? А день, когда я взялся за ум? Устал прожигать свою жизнь. Жаль, что для меня открыты остались только заводы. Но главное – не сорваться опять. Возвращаться в тот монастырь нет желания даже сейчас – хватило и раза.
Ты помнишь, как мы с дочерью катались в Египет после ее выпускного? Я же показывала тебе фото. Тогда, прикрывая лицо от песка на вершине бархана, решила она, что археологом станет. К танцам любовь прошла лет в тринадцать, а жаль – как по мне, безопасней на сцене.

Ты помнишь, как нам было по пятьдесят? Мы начали думать про старость, но юность пытались вернуть. Тебя угнетали морщинки, хотя они тебе шли. Я же, вспоминая концерты, слушал на граммофоне отцовском пластинки. Ты тратила много на свою красоту, а я выкинул зеркало напрочь.
Ты помнишь, как у тебя появилась та милая женщина? Напомни, она, вроде, бухгалтер с завода? Ее дети стали для тебя, как родные и я была этому рада. Но звали они тебя дедом – смешно. У тебя появилась семья, хоть ты и не стал продолжателем рода.

Ты помнишь, как нам было по шестьдесят? Ты пригласила в музей смотреть на картины великих и нас впечатлило так сильно, что решили рисовать, как они. Или хотя бы попробовать. Но дальше пары уроков у нас не пошло - дольше искали учителя.
Ты помнишь, как мы ходили в лес и любовались природой? Я брала с собой чуть-чуть коньяка – маленький термос, а ты – фрукты, хлеб и немного мяса. Мы могли говорить обо всем, что хотели: коммунальных тарифах и детях наших детей, моде и звездах на нынешней сцене.

Ты помнишь, как нам было по семьдесят? Мы радовались каждому новому дню, а вся суета стала внезапно неважной. Хорошо, что есть солнце и можно гулять. Хорошо, что есть ночь – можно поспать. А между всем этим мы благодарны, что можно просто дышать.
Ты помнишь, как я все забыла? Я не успела понять, как все случилось. Смотрела на семью и они все для меня были чужие. Я боялась, но ты был со мной. Ты меня тоже пугал.

Ты помнишь, как нам было по восемьдесят? А наш последний закат над двором?
Ты помнишь?

Бонус к Дневнику Сумасшедшего #3

Наверх к содержанию